Диктатор — вот он кто. Настоящий диктатор.

Разве нет? Это то, что она должна постоянно помнить, сказала она себе. Вместо этого ее мысли вновь и вновь возвращались к его нежности, к минутам их близости, к его смеху. Если бы она побольше обращала внимания на его недостатки, возможно, ей легче было бы справиться с собой сейчас.

— Пропусти, сержант, — буркнула Карен, проходя в ванную. Она не намерена извиняться за свои чувства. И не намерена объяснять их Сэму. Сейчас по крайней мере.

Он положил руку на дверь, не давая ее закрыть:

— Что ты собираешься делать?

Карен отвела его руку.

— Я приму ванну, если позволит Господин Вселенной. — Она захлопнула тонкую дверь и задвинула символический запор. Этот запор не смог бы спасти и от десятилетнего, поэтому ей оставалось полагаться только на благородство Сэма. Она прислонилась к двери и уставилась на шелушащуюся зеленую краску потолка, не видя его. В памяти всплыл серебристый гроб, накрытый флагом, окруженный одетыми в черное людьми, и глаза затуманились слезами.

Крепко зажмурившись, она попыталась прогнать видение. Оно померкло, но Карен знала, что оно никогда окончательно не покинет ее.

Оно всегда будет с ней.

— Принимай ванну, Карен, — сказал Сэм. Но рано или поздно ты выйдешь оттуда. И я добьюсь правды.

Она пыталась не обращать внимания на боль в сердце. Сэм здесь, и с этим ничего не поделаешь. Каждую ночь она видела в снах только его.

Отойдя от двери ванной и вытираясь полотенцем, Сэм думал, что правильно поступил, отложив неизбежный разговор. Он не стал продолжать его и когда Карен вышла из ванной, а решил принять душ и остыть, прежде чем вновь попытается поговорить с ней. Эти их разговоры всегда имели тенденцию приводить к ссоре или взрыву эмоций или к тому и другому вместе. И он знал, что нужно собраться с мыслями, чтобы настоять на своем.

Сэм энергично стер с зеркала влагу полотенцем. Затем бросил его на перекладину. Пристрастно изучая свое отражение, он видел несколько утомленного 34-летнего артиллерийского сержанта. Не украшала его и щетина.

Черт, четыре часа утра — не подходящее время для бодрствования и бритья, хотя он выглядел более усталым в этот ранний час, чем мог бы.

Но при обычных обстоятельствах он спал по крайней мере пару часов.

Трудно поверить, что они с Карен бодрствовали всю ночь. Поиски мотеля, вселение, спор — это был приятный, насыщенный вечер. Ночь, поправил он себя.

Он быстро побрился, оделся и вышел из ванной, готовый встретиться с Карен и еще немного поговорить.

Но комната была пуста.

— Черт, — хрипло пробормотал он, кинувшись к двери. — Если она ушла, если снова покинула меня, я… — Не закончив фразы, он рывком распахнул дверь, и на него обрушились ветер с дождем.

Щурясь в темноте от вспышек молний, он быстро осмотрел автомобильную стоянку, и сердце его ушло в пятки. Не нужно было доводить до ссоры. Сейчас из-за него, из-за того, что он не смирился с прошлым, Карен могла оказаться в опасности. Страшно подумать, что могло с ней случиться в такую погоду.

И тут он увидел ее. Карен стояла позади его автомобиля с запрокинутой к бушующему небу головой и с поднятыми руками. Порывы ветра качали ее, дергали промокшие насквозь шорты, трепали волосы, создавая светлое сияние вокруг ее головы, а она стояла, как будто не чувствуя разбушевавшейся стихии.

Сэм бросился к ней через дождь, полный то ли возмущения, то ли восторга. Задыхаясь, спросил:

— Какого черта ты здесь делаешь?

Не повернув головы в его сторону, Карен ответила, глядя вверх, на взлохмаченные тучи:

— Мне был необходим воздух. Мне нужно…

— Убежать? — спросил он, напрягая голос, чтоб перекричать рев ветра.