— Например, Боскарва, — тихо сказала я.

Улыбка слегка застыла на его губах. Он поднял брови:

— Боскарва?

— Давайте все начистоту, Элиот. По той или иной причине вам понадобилась Боскарва, и вы думаете, что Гренвил может завещать ее мне.

Он набрал в рот воздуха, чтобы, как казалось, все отрицать, но вдруг заколебался и ограничился долгим вздохом. Он грустно улыбнулся. Провел рукой по макушке.

— Какая же вы хладнокровная! Прямо в Снежную Королеву вдруг превратились.

— А понадобилась вам Боскарва, чтобы продать ее Эрнесту Пэдлоу для застройки.

— Да, — осторожно сказал он. Я подождала. — Мне нужны были деньги на строительство гаража. Гренвил устранился, и я обратился к Пэдлоу. Тот согласился под обеспечение Боскарвы. Джентльменское соглашение.

— Но Боскарва вам не принадлежала.

— Я был уверен, что будет принадлежать. Не было ничего, что могло бы этому воспрепятствовать. Гренвил был стар и болен. Финал мог наступить в любую минуту. — Он простер руки: — Кому пришло бы в голову, что три года спустя он все еще будет с нами?

— Вы говорите так, словно желаете его смерти.

— Старость — ужасная штука. Она печальна и одинока. Он прожил хорошую жизнь. Но теперь разве осталось в ней хоть что-нибудь, за что ему стоило бы цепляться?

Я чувствовала, что не могу согласиться с Элиотом. Старость, как это было в случае с Гренвилом, способна сохранять достоинство и смысл. Лишь недавно познакомившись с Гренвилом, я успела его полюбить, он стал частью меня. Мысль о его смерти была для меня невыносима.

Стараясь оставаться на почве практической, я сказала:

— А вы не могли бы расплатиться с мистером Пэдлоу как-нибудь иначе?

— Я мог бы продать гараж. По тому, как идут дела, все равно этим кончится.

— Я думала, что дела там у вас идут прекрасно.

— Пусть все так и думают.

— Но если продать гараж, что вы будете делать?

— Ну, а что бы вы могли мне предложить? — Он сказал это весело. Так говорят с ребенком-фантазером, подыгрывая ему.

— А как насчет мистера Кембека и музея старых автомобилей в Бирмингеме? — спросила я.

— У вас обременительно хорошая память.

— Разве работать у мистера Кембека было бы так плохо?

— И оставить Корнуолл?

— Думаю, что это стоило бы сделать. Начать новую жизнь. Расстаться с Боскарвой и… — Я осеклась, а потом, подумав, эх, была не была, торопливо добавила: —…с вашей мамой.

— С мамой? — Опять та же веселость, словно я подстроила ему какую-то глупую каверзу.

— Вы знаете, что я имею в виду, Элиот.

Последовала долгая пауза. А затем:

— Думаю, — сказал Элиот, — вы пообщались с Гренвилом.

— Простите.

— Но ясно одно: либо я, либо Джосс, но кто-то из нас должен отсюда убраться. Как говорят в ковбойских фильмах, «в городке стало слишком тесно для нас двоих», но я предпочел бы, чтобы убрался Джосс.

— Не преувеличивайте значение Джосса. Из-за него не стоит копья ломать.

— А если я продам гараж и уеду в Бирмингем, вы поедете со мной?

— О, Элиот…

Я отвернулась от него и встретила взгляд Софии на портрете. Глаза ее смотрели прямо на меня, и было такое впечатление, словно Джосс сидит здесь, слушая каждое наше слово и посмеиваясь. А потом Элиот взял меня за подбородок и повернул мою голову так, чтобы я опять смотрела на него.

— Слушайте меня!

— Я слушаю.