– А станете? – ахнула Развитая.

– Кто сомневается? На тринадцать лет. И это – как минимум. Остальное, дорогая моя, в наших руках!

Впрочем, желания не отличались разнообразием. Окружение президента не умело фантазировать так виртуозно, как это делали Фима Циркулев и покойный Бурый. В просьбах высоких чиновников напрочь отсутствовали полет и песня. Кто-то просил пристроить в администрацию оболтуса-сына, кто молил сделать из страшной, как атомная война и абсолютно чуждой искусству дочки эстрадную звезду. Были просьбы о дачах, квартирах и других мелочах. Мишка никому не отказывал. Белибердусских благ хватало на всех, но от добрых дел съедавшая Чубея тоска только усиливалась.

Пророчество Губастенького сбылось через месяц. Избиратели попались на крючок покушения. За Чубея проголосовало девяносто девять и девять десятых населения Белибердуссии. Все время, прошедшее с момента элегантной победы на выборах Чубей провел в приятных хлопотах: клялся на конституции, грозился разорить все построенные при прежнем президенте коррупционерские дачи и учился управлять страной. В здании своей администрации Мишка почти не бывал. Он заехал туда лишь однажды, чтобы подписать несколько указов. Для начала потребовал повсеместно писать все слово «президент» только с заглавных букв. Позже объявил о том, что народу надоели хоккейные баталии и нацелил все спортивное сообщество Белибердуссии на освоение такого полезного, во всех отношениях вида спорта, как футбол.

По настоянию Оторвина, мяч, нанесший знаменитый удар в голову будущего президента, а также подаренный Бурым китель, были размещены в экспозиции специального президентского музея. Помня о своем обещании дьяволу, Чубей построил этот музей в бункере времен Великой Отечественной войны.

Главные же, судьбоносные для страны решения, Чубей-Оторвин принимал в личном имении Сороки. Вот и сейчас он сидел в громадном кабинете, напичканном оргтехникой и другими предметами президентского комфорта. Чего только стоил громадный камин, в котором, несмотря на лето, полыхало целое бревно! А бархатные, темно-вишневые, тяжелые, как свинец портьеры, не пропускавшие в кабинет ни единого лучика солнца! Все это было очень престижно, но давно не радовало Оторвина. Уже в первые дни своего президентства он четко уяснил, что бороться с бюрократическим, насквозь коррумпированным государственным аппаратом бесполезно. Теперь Чубея занимало только одно: продлить свои полномочия на возможно большее количество сроков.

Самого Мишку было трудно узнать. Визажисты-стилисты основательно поработали над его внешним видом. Припудрили веснушки, привели в порядок волосы и даже слегка подкрасили белесые брови. Если Мишка и не стал выглядеть как эталон президента, то уж по крайней мере уже не пугал иностранные делегации своей исконно нижнечмыринской физиономией.

Чубей, от скуки начал крошить сигару, собирая табак в кучку на середине стола, когда в кабинет тихо постучали.

– Ох, войдите!

Извиваясь ужом, в помещение проскользнул помощник президента, фамилии которого Мишка даже не помнил.

– Михаил Фомич, пора сформировать правительство. Назначить достойных людей на высшие государственные посты.

– Ага.

– У меня тут списочек имеется. Вам только подписать.

Чубей принял из рук помощника список, бегло его просмотрел и поманил помощника пальцем.

– Ближе подойди. Еще ближе. Хорошо, теперь хлебальник раскрой.

Президент скомкал бумажку, сунул ее в рот помощника.

– Жуй, раздолбай и помни, что меня обманывать не рекомендуется. Дергать кота за усы вредно для здоровья.

Чиновник тщательно пережевал бумагу и без малейших эмоций на лице проглотил.

– Михаил Фомич! Разве я могу? Вас обмануть! Это ж ни в какие ворота!

– Мели Емеля! Смотри, как бы я на твое место Феоктистыча не определил.