— Да мне вообще по фигу! — с дворовой задиристостью воскликнул солдат. — Мое дело телячье — обделался и стой.

— Ладно, проехали. Куда нас ведете?

— Считай, пришли. Тут рядом третий пост, а дальше я не знаю. Скорее всего, в город погонят, как штрафников. Туда уже один бывший «дизель»  двинули. Будете пополнением… Если от «дизеля» хоть что-то осталось, конечно.

— Все так серьезно? — спокойно спросил Ляшев.

— Хуже некуда, — вздохнул солдат. — Война. Никто никого не жалеет.

Он замолчал и уже больше не отвечал на вопросы.

Глава IV

Блокпост

У третьего поста их встретил капитан. Хмурый и злой, в грязной порванной форме. Левый рукав выше локтя пропитан кровью, отчего стал темным и заскорузлым. Еще кровь проступила на обоих коленях — видимо, где-то пришлось падать второпях, вот и расшиб.

Капитан, слегка прихрамывая на левую ногу, подошел к колонне и спросил посаженным голосом:

— Участники боевых действий есть?

Никто не отозвался.

— Понятно, — без эмоций резюмировал он. — Ничего, это дело поправимое.

И будто в подтверждение его слов ухнул взрыв. Далековато, в полукилометре отсюда, но гулко и громко, а главное — непривычно.

Все, кроме капитана, пригнулись, а потом завертели головами. Из-за многочисленных вагонов толком ничего не смогли увидеть, однако грохот подействовал на вновь прибывших почти ошеломляюще.

Взрывы загрохотали один за другим уже гораздо ближе.

Капитан крикнул:

— Ложись!!!

И рухнул плашмя.

Колонна рассыпалась, все кинулись в разные стороны, падая, где придется.

Гусев сделал несколько отчаянных прыжков и распластался возле старой, наполовину ушедшей в землю шпалы.

Взрывы ухали почти беспрерывно, заставляя вжиматься в землю. Он чувствовал себя незащищенным, хотелось вскочить и бежать как можно дальше отсюда.

Неимоверным усилием воли Гусев сдерживал свой порыв, понимая, что бежать нельзя. А самое главное — некуда. Его шесть месяцев только-только начинаются…

Вскоре к взрывам, уже не столь частым, добавилась автоматная перестрелка. И она явно разгоралась не на шутку.

Павел рискнул немного высунуть голову, чтобы осмотреться.

Мешали вагоны. Но где-то за ними перестрелка завязалась уже всерьез.

Мимо побежали солдаты — с оружием и без. Видимой логики в их действиях не просматривалось. Похоже, каждый руководствовался собственными соображениями.

Стрельба металась уже совсем рядом, из-под вагонов выныривали все новые и новые бойцы, они бежали, часто приседали и стреляли куда-то под вагоны. Чуть погодя следом появились солдаты в такой же форме, они тоже стреляли, но уже в спины убегавшим. Те вдруг перешли в контратаку, и сразу вспыхнула рукопашка — прямо там, где лежал Гусев и другие штрафники.

Отовсюду доносились вопли, мат, стоны, хрипы, стрельба. Падали тела, кто-то продолжал драться на земле, другие корчились от полученных ран, иные уже не шевелились…

— Твою мать!

— Получи, сука! Получи!

— Сдохни, урод!

— А-а-а-а-а!

Перепуганный Гусев лежал ни жив ни мертв. На него несколько раз наступили, окровавленный боец со стоном упал рядом, но Павел не поднимал головы, не зная, на что решиться и что предпринять. Сознание заполнила паническая мысль:

«Ну, ни хрена ж себе!!! Ну, ни хрена ж себе!!!»

Когда ярость рукопашной схватки спала и сместилась немного в сторону, а потом и стихла, перейдя в вялую перестрелку, Гусев нашел в себе силы приподняться на локтях и окинуть взглядом побоище.