Владислав Выставной. Штука
Самолет летит до тех пор, пока хоть один человек в это верит Один сильный всегда сильнее одного слабака. Но, видишь ли, слабаков много. И мы правим миром.
Пролог
Похоже, созрел клиент. Поправляю дужку микрофона у щеки, откашливаюсь в кулак. Надо казаться серьезней. – Здравствуйте, – говорю с интонацией дипломированного психолога, – вы позвонили на телефон доверия. Слушаю вас… В наушнике молчание. Только слышно, как натужно сопят в трубку, да еще какой-то скрип и потрескивание. Молчать и сопеть могут долго. Тем, кто решил свести счеты с жизнью, торопиться некуда. Перед смертью, как говориться, не надышишься. А потому спокойно щелкаю кнопкой чайника. Не спеша, зачерпываю в жестянке растворимого кофе, сыплю мерзкий порошок в массивную чашку с сиськами. Она действительно с сиськами – белыми, лоснящимися с вызывающе розовыми сосками. Наследство от прежнего оператора, большого, небось, юмориста. Всем хороша керамическая грудь – только вот чашка из-за нее просто неподъемная. Щелкает, вскипев, чайник. Рассеянно слушая тишину, лью кипяток в чашку… Та-ак, а где сахар, голуби мои?! – Девчонки! – кричу. – Ни у кого нет сахара? Я один здесь – парень. Считается, что работа ночного психолога не для мужиков. Только какой я там мужик – слабак я. Впрочем, об этом позже. Бойкая чернявая Нинка ловко, как бармен вдоль стойки, посылает в мою сторону сахарницу. Та пролетает по длинному столу, вдоль которого сидят операторы, и я перехватываю ее, как вратарь шайбу. Сахарница без сисек. Зато с выпученными глазами и с идиотскими зелеными ушами. Кому-то здесь смертельно надоела нормальная человеческая посуда. Удобно сижу в крутящемся кресле, любуюсь ароматным паром, вьющимся над чашкой. В этом телефонном аду даже растворимый суррогат – верх наслаждения. И гарантия не заснуть под нудные, бессвязные разговоры. – Але, – говорю. – Вы там еще живы? – Жив… – сипло отвечает трубка. – Но скоро меня не станет… Меня посещает легкое разочарование. Похоже, снова холостой заход. – А чего это вы решили расстаться с жизнью? – тихонько любопытствую, косясь на коллег. – Хотя, конечно… Очень понимаю вас. Экономический кризис, увольнения, стрессы, все дела… Нет, вы даже по-своему правы… Ей богу – кому нужна такая жизнь?.. Дело в том, что мои методы несколько выбиваются за общепринятые рамки. Не хотелось бы шокировать милашку Нину. Уж очень близко к сердцу она принимает проблемы слабаков. Характерная черта сильной, но слишком сентиментальной женщины. – Да, решил! – с вызовом сопит трубка, и теперь понятно, что голос – мужской. Только ломающийся в истерическом загоне. – Очень хорошо! – говорю. Отхлебываю кофе. Морщусь – дрянь даже с сахаром… – А позвольте полюбопытствовать, каким способом? – Я себе ствол в горло упер, – охотно поделился голос. – У меня пистолет. Уже курок взвел… – В квартире один живешь? – спрашиваю деловито. – Сколько лет тебе, ковбой? Пушка чья – отцовская, небось? – А почему вы спрашиваете?! – взвивается голос. – Я у последней черты, между прочим! Все – только скобу нажать – и мозги по всему потолку! И это – на вашей совести!.. Последнее произнесено с особым удовольствием. Парень любит кино в стиле Тарантино. – Я к чему это спрашиваю, – поясняю. |
