– Чего?!

– Балкон есть? Вот! Иди на балкон. Башкой на перила – и валяй. Чтобы все мозги – на улицу. Там птицы склюют…

– Вы такое что несете?! – парень явно озадачен таким поворотом разговора. – Я к вам… Последний звонок, по душам напоследок, а вы…

– Еще могу посоветовать веревку… – задумчиво говорю я. – Хотя, у вас же люстра… Так вы поаккуратнее. Знаете, повешенный в гробу гораздо лучше смотрится…

– Сволочь бездушная! Тварь! Я тебя вычислю, паскуда!..

Я был готов продолжать, но трубку бросили.

Этот не застрелится. Он больше позер, чем настоящий самоубийца… А может, и застрелится – черт их знает, психопатов.

По правде говоря, мне плевать на этого придурка с пистолетом. Меня не волнует его спасение. Мне интересны настоящие жертвы. Именно поэтому я и здесь.

Я ищу слабаков. Тех, кто настолько отчаялся, что не находит в себе сил жить дальше. Такой слабак дорого стоит. Слабак класса «люкс», как шутит Хиляк.

Основная же масса слабаков принадлежит к другому, самому многочисленному классу – «ничтожество». Я – тоже «ничтожество». Потому, что не нашел в себе сил сделать последний шаг – с крыши над двенадцатым этажом. Хиляк успел-таки ухватить меня за шкирку.

Зато теперь я кое-что про себя знаю: я – ничтожество…

Снова эта мерзкая трель.

– Телефон доверия, – говорю. – Внимательно…

Вот, куда более адекватный клиент. Без лишних театральных пауз – сразу сопливая истерика:

– Я не хочу жить! Мне просто не выносимо. Ужасно, ужасно! Я руки на себя наложу!

– Ой, ли, – говорю, – так прямо ужасно?

– Да-а!.. – рыдают в трубке.

– Простите, не въезжаю – вы мужчина или женщина?

Вместо ответа – слоновий рев, от которого пищит наушник. Закрываю глаза, медленно считаю до пяти.

– И вы, и вы тоже! – всхлипывает трубка и вдруг ожесточенно выкрикивает. – Я скажу вам, скажу! Я гей! Голубой! Пидорас – вы меня понимаете?!

– Чудесно, – говорю. – Я в полнейшем восторге. Только, видите ли, это телефон доверия, а не секс по телефону…

– И как мне с этим жить? – уныло вопрошает трубка. – Он не обращает на меня внимания… Он натурал, его бабы любят. Он мне и руку подавать боится. Я вижу брезгливость на его лице… Нет, я убью себя… О, боже, я ведь боюсь крови!..

– Могу посодействовать, – говорю я, прихлебывая кофе. Сиськи упираются в подбородок – странно, но так даже удобнее пить.

– О чем вы? – перестав хныкать, спрашивают по ту сторону.

– Ну, если вы боитесь крови, могу помочь уйти бескровным способом. Хотите, я задушу вас?

– К-как?!

– Как угодно: удавкой, подушкой. Договоримся – было бы желание…

– Идио-от! Какой идио-от! Приду-урок! – протяжно орут на том конце – и отключаются.

Я даже представляю, как там озадаченно, манерно всплескивают руками. Честно говоря, не люблю геев. Я не гомофоб. Просто, как-то, не мое. Я, к примеру, и к собакам равнодушен – мне больше кошки нравятся. Знаю – не удачный пример.

Ниночка проходит мимо. Странно на меня смотрит.