Но какое изумительное было решение мудрых и дальновидных советских правителей. Могила, призванная стать местом русского паломничества и всенародного поклонения, оказалась надежно укрыта за высокими стенами режимного объекта, и даже приезжавшие к Шукшину земляки не могли возложить на нее цветы.

Однако самое трагическое в сюжете шукшинских похорон — история о том, как летела в Москву, не зная, что летит на похороны сына, Мария Сергеевна Куксина. Потом в газетах прошла информация, опровергнутая возмущенным Заболоцким, что Марию Сергеевну забыли на кладбище… Так обрастала скандалами не только жизнь, но и смерть Шукшина, и с момента похорон вступала в права желтая пресса и скандальная журналистика, по сей день не оставляющая в покое нашего героя.

А Мария Сергеевна в день смерти сына получила от него последнее письмо, написанное на Дону 28 сентября 1974 года — редкий случай, когда автор поставил дату: «Мама, родненькая моя! Я жив-здоров, все в порядке. Здоровье у меня — нормально. Вот увидишь в картине: я даже поправился. Все хорошо, родная… За меня не беспокойся, я серьезно говорю, что хорошо себя чувствую».

Заканчивалось письмо припиской: «Сюда больше уже не пиши».

И тогда она стала писать ему туда, и эти строки спокойно читать невозможно.

Она пережила своего андела на четыре года. Умерла зимой 1979 года в результате несчастного случая и была похоронена в Сростках, где вскоре открыли один из лучших литературных музеев России, а село, некогда своего вражонка отвергшее, стало частью вечной шукшинской легенды.

ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ

«Мы с вами распустили нацию. Теперь предстоит тяжелый труд — собрать ее заново. Собрать нацию гораздо сложнее, чем распустить» (Василий Шукшин)

На горе Пикет каждый год 25 июля в день рождения Шукшина собираются люди. В былые годы их численность доходила до ста тысяч, сейчас стало меньше. Но все равно приходит несколько десятков тысяч человек, так что со сцены не видно границ этой сегодняшней шукшинской массовки. Макушка лета, жара, ветер, луговые цветы, иногда налетают грозы. С Пикета хорошо просматриваются сростинские концы, улочки, крыши домов, и среди них — дом Шукшина, где читал он свои первые книги при свете керосиновой лампы, школа, где учился и где сохранилась его парта, река Катунь, куда убегал он с ребятами на острова, Чуйский тракт, горы на горизонте, кучевые облака…

Выступают известные актеры, писатели, режиссеры. Гора помнит о том, как к ней обращались Виктор Астафьев и Валентин Распутин, Валентин Курбатов и Василий Белов. В 2004 году — не без скандала и не без споров — поставили памятник, созданный скульптором Вячеславом Клыковым. Это изображение финального кадра из фильма «Печки-лавочки», когда автор обращается к зрителям: «Ну все, ребята, конец» — слова, которые иногда истолковывают как горестное предупреждение, как прощание с деревней, с крестьянством, с Россией. Но разве в этом завет Шукшина? Разве звал он нас к бессильному плачу, к отчаянию? Разве унынием веет от его великой судьбы?

Почти в то же самое время, когда Василий Макарович заканчивал работу над «Печками-лавочками», он написал Валентину Виноградову, а на самом деле всем нам: «Это еще не конец, нет. Какой, к черту, конец! Что ты! Нет! Если б такие были концы, то мы бы из-под монголов никак не вышли. Ну, монголы, это было посерьезней. Только не пали, ради Бога, попусту».

А в рабочих записях останется еще одно вечное, русское, горькое и чудесным образом обнадеживающее одновременно: «Не теперь, нет. Важно прорваться в будущую Россию».

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Сергей Федорович и Агафья Михайловна Поповы — дед и бабушка Шукшина по материнской линии.