Уильям Фолкнер. Шум и ярость7 апреля 1928 года
Через забор, в просветы густых завитков, мне было видно, как они бьют. Идут к флажку, и я пошел забором. Ластер ищет в траве под деревом в цвету. Вытащили флажок, бьют. Вставили назад флажок, пошли на гладкое, один ударил, и другой ударил. Пошли дальше, и я пошел. Ластер подошел от дерева, и мы идем вдоль забора, они стали, и мы тоже, и я смотрю через забор, а Ластер в траве ищет. – Подай клюшки, кэдди1! – Ударил. Пошли от нас лугом. Я держусь за забор и смотрю, как уходят. – Опять занюнил, – говорит Ластер. – Хорош младенец, тридцать три годочка. А я еще в город таскался для тебя за тортом. Кончай вытье. Лучше помоги искать монету, а то как я на артистов пойду вечером. Они идут по лугу, бьют нечасто. Я иду забором туда, где флажок. Его треплет среди яркой травы и деревьев. – Пошли, – говорит Ластер. – Мы там уже искали. Они сейчас не придут больше. Идем у ручья поищем, пока прачки не подняли. Он красный, его треплет среди луга. Подлетела птица косо, села на него. Ластер швырнул. Флажок треплет на яркой траве, на деревьях. Я держусь за забор. – Кончай шуметь, – говорит Ластер. – Не могу же я вернуть игроков, раз ушли. Замолчи, а то мэмми не устроит тебе именин. Замолчи, а то знаешь что сделаю? Съем весь торт. И свечки съем. Все тридцать три свечки. Пошли спустимся к ручью. Надо найти эту монету. Может, из мячиков каких каких‑нибудь подберем. Смотри, где они. Вон там, далеко‑далеко. – Подошел к забору, показал рукой: – Видишь? Сюда не придут больше. Идем. Мы идем забором и подходим к огороду. На заборе огородном наши тени. Моя выше, чем у Ластера. Мы лезем в пролом. – Стой, – говорит Ластер. – Опять ты за этот гвоздь зацепился. Никак не можешь, чтоб не зацепиться. Кэдди отцепила меня, мы пролезли. «Дядя Мори велел идти так, чтобы никто нас не видел. Давай пригнемся, – сказала Кэдди. – Пригнись, Бенджи. Вот так, понял?» Мы пригнулись, пошли через огород, цветами. Они шелестят, шуршат об нас. Земля твердая. Мы перелезли через забор, где хрюкали и дышали свиньи. «Наверно, свиньям жалко ту, что утром закололи», – сказала Кэдди. Земля твердая, в комках и ямках. «Спрячь‑ка руки в карманы, – сказала Кэдди. – Еще пальцы, отморозишь. Бенджи умный, он не хочет обморозиться на рождество». – На дворе холод, – сказал Верш. – Незачем тебе туда. – Что это он, – сказала мама. – Гулять просится, – сказал Верш. – И с богом, – сказал дядя Мори. – Слишком холодно, – сказала мама. – Пусть лучше сидит дома. Прекрати, Бенджамин. – Ничего с ним не случится, – сказал дядя Мори. – Бенджамин, – сказала мама. – Будешь бякой – отошлю на кухню. – Мэмми не велела водить его в кухню сегодня, – сказал Верш. – Она говорит, ей и так не управиться со всей этой стряпней. – Пусть погуляет, – сказал дядя Мори. – Расстроит тебя, сляжешь еще, Кэролайн. – Я знаю, – сказала мама. – Покарал меня господь ребенком. А за что – для меня загадка. – Загадка, загадка, – сказал дядя Мори. – Тебе надо поддержать силы. Я тебе пуншу сделаю. – Пунш меня только больше расстроит, – сказала мама. – Ты же знаешь. – Пунш тебя подкрепит, – сказал дядя Мори. – Закутай его, братец, хорошенько и погуляйте немного. |
