— Ясно, — сказала Мариша. — Спасибо. У вас не найдется «Желтых страниц»?

— В туалет, что ли, тебе понадобилось? — удивилась бабка. — Так ты не стесняйся, у нас там туалетная бумага есть. Сходи себе на здоровье.

Больше Мариша настаивать не решилась. Заглянув на минутку в туалет, она отправилась домой.

В дверях ее нагнала старуха и что-то шепнула на ухо.

Повеселевшая Мариша наконец отправилась домой.

Дома она первым делом позвонила маме, но там никто не подошел, должно быть, Тамара Ильинична все еще находилась у своей сестры в больнице. Потом Мариша принялась искать справочник. После не очень долгих поисков Мариша поняла, что она здорово сэкономит время, если не будет справочник искать дома, а прямо пойдет и одолжит его у кого-нибудь.

Например, у Даши — то есть у меня.

Не знаю почему, но, когда что-то случалось, мое имя Марише приходило в голову в первую очередь.

Я этому вовсе не радовалась, так как ни разу, клянусь, ни разу Мариша не явилась ко мне просто так, не принеся с собой сложнейших проблем и кучу хлопот. Вот и теперь. Едва я собралась вымыть голову, налила в таз теплой воды и смочила волосы, как раздался звонок в дверь. Чертыхнувшись, я замотала голову полотенцем и пошла открывать.

— Голову моешь? — удивилась Мариша. — А у нас горячую воду отключили. А у вас нет?

— А ты моешься только, когда вода в доме есть? — ехидно спросила я. — А я вот, представь себе, такая чистюля, что воду грею на плите, а сейчас она ждет меня и остывает.

— Так я некстати? — проявила потрясающую догадливость Мариша. — Но ты мне, собственно, и не нужна. Иди мойся, только дай мне какой-нибудь справочник.

Я сунула ей растрепанный и пухлый том «Весь Петербург» за 1998 год, который лежал в прихожей вместе с другой макулатурой, приготовленной для помойки, и ушла домывать голову. Времени у меня на это много не ушло, чего там, короткая стрижка, что ни говори; огромный шаг на пути женской независимости от мужской деспотии. Волосы им, мерзавцам, длинные нравятся, ха! А попробовали бы они эти волосы вымыть, а потом расчесать, а потом уложить. Вот и носили бы сами лохмы, а то вечно на нас самое трудное перекладывают.

— Ну что у тебя тут? — спросила я, входя в комнату.

— Представляешь, у нас в городе аж четыре улицы, названные в честь профессуры, — возбужденно заговорила Мариша.

— У нас очень просвещенный и культурный город, — осторожно подтвердила я. — Это ты верно заметила.

— Да не в этом дело! — воскликнула Мариша и, отложив на время справочник, поведала мне, зачем ей так понадобились безотлагательно профессорские улицы.

— Бедная твоя тетка, — посочувствовала я ей. — Хотя у меня тоже есть тетка, но у нее муж даже и не собирается никуда уходить. Но ты бы видела, чего ей это стоит. На ней просто лица нет, так она устает, облизывая его.

— На моей тоже нет.

— Но если бы от моей муж ушел, то она сразу же расцвела бы, — настаивала я. — А если бы еще и сынок слинял к бабке, тетке вообще не о чем было бы и мечтать. Представляешь, какая красота. Приходит она домой, ну это в том случае, если приходит, а дома тишина. В холодильнике стоит обед, который никто не сожрал, и она спокойно может съесть его сама. Не нужно стирать чье-то белье, не нужно мыть посуду за троих, практически не нужно мыть полы, а если нужно, то очень редко. И при этом она еще может тратить свои деньги на себя лично, а не покупать всякую всячину своим троглодитам. Ну и моральный аспект: не мучиться в догадках, что бы такое им приготовить, чтобы и повкусней было и чтобы надолго хватило.