– Заговор против государыни императрицы знаю. И раскрыть его спешил! Вот и закричал!

– Заговор? – исправник вскочил со стула.

– Заговор! И дело то отлагательства не терпит.

– Тогда тебя следует сопроводить до тайной канцелярии. Там пусть разбирают то дело. Я не могу в сие вмешиваться.

– Сопроводи меня во дворец к графу Эрнесту Иоганну Бирену, обер-камергеру двора её императорского величества!

– Да ты что, малый, белены объелся? К графу Бирену? Во дворец? Ты…

– Не время спорить, сударь. Вы в чинах небольших, а возраст у вас почтенный, – начал Мира. – И сейчас Фортуна дарит вам шанс подняться. Меня лично граф Бирен знает, и за раскрытие заговора вы большое награждение получите!

Нейрат задумался. Он уже слишком давно жил в России и понимал, что такое заговор. И если этот незнакомец правду говорит, то все так и будет. Но если нет? Ведь тому, кто кричал «слово и дело» без весомых оснований могли и голову снести.

– По правилам я должен того, кто знает «слово и дело» государево в тайную канцелярию переправить.

– Но в этом случае, герр Нейрат, и все награды получат господа из тайной канцелярии. Я вас понимаю. Вы боитесь влезть не в свое дело. Но иногда стоит рисковать. Риск в этой стране вознаграждается….

***

Год 1736, январь, 19 дня.

Санкт-Петербург. Дворец.

Вскоре Мира уже был в покоях графа Бирена. К счастью там же находился и Лейба Либман. Пьетро быстро рассказал про все, что знал о заговоре.

Бирен не поверил в серьезность заявления капитана Столетова:

– Хотел покрасоваться перед любовницей и все. Не могу я поверить в серьезность такого заговора.

– А я верю, – вскричал Либман. – Я говорил тебе, Эрнест, про слова холопа Долгоруковского. А здесь Столетов, адъютант Долгорукого. Понимаешь, куда ветер дует? Это заговор. Анну также на престол как самодержавную государыню посадили. До последнего не знали получиться или нет. И здесь случай все может решить.

– И что ты предлагаешь, Лейба? Мне спрятаться под кровать?

– Зачем? Вызови сюда майора Альбрехта! Он в карауле!

Вскоре высокий немец Альбрехт был в кабинете у графа.

– Майор! – заговорил Либман. – У графа к вам ответственное поручение.

– Готов служить его светлости.

– Вы возьмете роту измайловского полка и немедленно отправитесь в казармы семеновского полка и арестуете капитана Столетова. Он обвиняется в злословии по отношению к священной особе государыни императрицы.

Мира и Бирен с удивлением посмотрели на Лейбу. С чего это он так смягчил обвинение Столетову? Но мешать еврею они не стали.

– Но для чего мне такое количество солдат? Я смогу арестовать этого капитана с тремя гвардейцами.

– А вы возьмете с собой роту для солидности. Понятно? Так желает граф Бирен. Не так ли ваша светлость? – Либман посмотрел на Бирена.

– Да. Господин Либман прав, майор. Возьмите роту гвардейцев. Дело серьезное – поношение особы самой государыни. И отправляйтесь немедленно.

– Слушаюсь, ваша светлость.

Альбрехт вышел. Мира спросил Либмана как только двери закрылись:

– И что это значит? Почему обвинение в злословии, а не в заговоре?

– И я не понял, Лейба? Ты только что говорил, что дело серьезное, – поддержал Миру Бирен.

– Вы все еще сущие младенцы в политике, – ответил Либман. – Вы хоть понимаете, кто в сем деле замешан? Не страшен Столетов, и не страшен Долгорукий! Имя цесаревны! Вот что опасно.