***

Год 1740, декабрь, 5-го дня. Санкт-Петербург.

При дворе.

Анна Леопольдовна утром принимала придворных, как это делала её тетушка покойная Анна Ивановна. Только при дворе более не было шутов. Новая правительница России терпеть их не могла и всех со службы отпустила.

Именем Анны Леопольдовны всех шутов изрядно наградили, и особенно она позаботилась о Кваснике-Голицыне. Принцесса Анна не унаследовала ненависти своей тетки к роду Голициных. Кваснику были возмещены деньгами все конфискованные у него в прошлое царствование имения.

Князь Голицын и его жена Авдотья Ивановна, в прошлом Буженинова купили имение под Москвой и зажили там, как и подобает жить аристократам. Там Авдотья Ивановна родила своему мужу двух сыновей.

Балакирев также зажил настоящим барином в своих касимовских имениях и более уже никогда к шутовскому ремеслу не возвращался.

Хорошо зажили в Москве и бывшая лейб-стирунья Юшкова и старая шутиха Новокшенова. Более они также к шутовскому ремеслу не возвращались и только деньги заработанные при веселом дворе Анны Ивановны тратили.

Король самоедский Лакоста богатым господином укатил в Европу в собственной роскошной карете. И в Германии все думали, что едет по меньшей мере принц.

В Петербурге на начало декабря 1740 года оставались только Пьетро Мира и Кульковский. Первого не выпускали пока из страны, и он должен был ждать паса на выезд из Петербурга, второй затерялся где-то в трущобах столицы.

***

Анна Леопольдовна, как и её покойная тетка, принимала придворных в халате не одетая в придворное платье. Рядом с ней, облокотившись на подлокотник трона, стоял граф Линар. Он был в отличие от правительницы одет в роскошный бархатный камзол и кафтан с золотым позументом. Локоны его тщательно завитого парика ниспадали на плечи.

Придворные лебезили и кланялись новому светилу. Линар снисходительно кивал им с высоты трона.

– Вы сегодня так хороши, друг мой, – проворковала Анна Леопольдовна на ухо любовнику.

– Я потратил час на свой туалет, Анна. Я ведь жду, что меня сделают русским обер-камергером. Сие место, после того как арестовали Бирона, вакантно.

– А вы не слишком торопитесь, друг мой? – Анна улыбнулась Линару и погладила его по щеке рукой.

– Вы намекаете на то, что я еще не получил русского подданства?

– Да. Вы ведь все еще посланник короля Августа III, друг мой. Не стоит вам торопиться.

– Но и герцог Бирон не имел русского подданства, но занимал пост обер-камергера 10 лет, – возразил Линар.

– Но я должна посоветоваться по сему поводу с графом Остерманом, друг мой. Вы должны понять, что делать без него таких шагов не стоит.

Линар надул губы.

– Ну не стоит вам обижаться. Я сделаю вас обер-камергером. Даю в том слово высочества императорского. А сие слово дорогого стоит!

Линар поклонился. В конце концов, он не торопился. Его время только пришло. И он еще покажет этим русским кто он такой. Они еще будут его следы целовать и поклоняться ему словно божеству…

***

Остерман также был в центре внимания и подле него толпились прихлебатели. Это были чиновники, что постоянно видели свет светила придворного. Теперь таким светилом стал Андрей Иванович, граф Остерман. Он сосредоточил в своих руках всю полноту власти государственной, и у него теперь не было конкурентов.