В январе 1761 года Елизавета Петровна умерла, отставив трон империи Российской, своему племяннику Петру, сыну Анны Петровны и герцога Голштинского, который вступил на трон под именем императора Петра III.

Но долго просидеть на русском троне ему не было суждено. В 1762 году последовал новый гвардейский переворот, Петр был арестован, на трон взошла его жена Екатерина, под именем самодержавной императрицы Екатерины II…

***

Митава, 1764 год.

Старому герцогу доложили, о том, что его желает видеть пожилой иностранец. Бирон посмотрел на камергера и спросил:

– Но свое имя он вам назвал?

– Нет, ваша светлость.

– Но тогда зачем вы явились беспокоить меня из-за какого-то пожилого иностранца? Я не могу вас понять Брискойн.

– Я хотел оказать этому человеку, хотя он одет как дворянин, но он сказал, что вы ему будете рады, если еще не забыли старых друзей.

– Что? – старый герцог удивился. – Старых друзей? Но остались ли у меня друзья? После того как я 22 года провел в ссылке в России, у меня нет друзей. Император Петр III, когда взошел на трон, вызволил меня из ссылки и вернул меня в Курляндию. Ведь титула герцога меня никто не лишал. Императрица Екатерина Алексеевна, свергла своего мужа, но ко мне осталась благосклонна.

– Так вы желаете видеть этого иностранца, ваша светлость? – камергеру надоело брюзжание старика, который уже много раз рассказывал о своей ссылке.

– Веди его ко мне, – согласился Бирон.

И вскоре в кабинет герцога Курляндии вошел пожилой высокий человек в добротном, но скромном кафтане. Он слегка поклонился герцогу. Бирон не узнал его.

– Рад вас приветствовать, незнакомец. Я герцог Эрнест Иоганн Бирон. А кто вы?

– Ты не узнал меня, Эрнест? – улыбнулся незнакомец.

Бирон всмотрелся в лицо пришедшего и не смог его узнать.

– Нет, сударь. Простите, но я слишком долго прожил в ссылке и мало кого могу вспомнить из прошлой жизни.

– Я твой друг, Эрнест. Вернее, был таковым много лет назад. Я Пьетро Мира, бывший шут придворной кувыр-коллегии Анны Ивановны.

Бирон поднялся со своего кресла.

– Пьетро? Ты?

Друзья обнялись.

– Это я, Эрнест. Приехал, чтобы увидеть тебя. Узнал, что ты снова герцог и снова можешь принимать друзей.

– Пьетро, ты так изменился. Я не узнал тебя.

– Что делать, Эрнест. Время не пощадило меня.

– Садись. Я прикажу принести вина.

Пьетро сел в кресло герцога, а тот пристроился рядом на стуле.

– Потом вина, Эрнест. Мне лекари не советуют его пить. Я стар и болен, Эрнест.

– Я ведь искал тебя, Пьетро. Мне сказали, что ты содержишь трактир в Милане. Я послал туда людей, дабы они нашли тебя, но оказалось, что Пьетро Мира умер три года назад.

– Этот человек действительно наследовал мое имя, Эрнест. Я подарил ему имя и 10 тысяч золотых талеров. С ними он и отправился в Италию в Милан и там открыл трактир. А я живу много лет под другим именем. Теперь я Джемс Петерсон, негоциант из Плимута. У меня большое дело. Хотя я уже передал его своему сыну.

– У тебя есть сын?

– Да. Он родился уже после того, как я покинул Россию. И родила мне его Мария Дорио.

– Певица итальянской капеллы? Что она жива?

– Нет. Мария умерла шесть лет назад. Я вдовец. И твоя жена Бенингна также умерла, как я слышал.

– Да. И мои дети уже давно взрослые. И скоро я, как это сделал ты, передам трон Курляндии своему старшему сыну. Как много лет прошло с того рокового для меня 1740 года.

– Тот год был роковым и для меня.