|
Теперь души крадут у наших мальчишек… Похоже, Епископ действительно смог довести свое экспериментальное заклинание и теперь способен приходить за душами на Землю. Он не случайно выбрал именно детские души – они наиболее молоды, а значит, долговечны, они податливы, и их можно на учить всему чему угодно… И о телах заботиться не надо, они ведь остаются здесь, на Земле. Тела, лишенные души, не знающие, что такое жалость, сострадание, совесть, грех. Тела, готовые на все ради удовлетворения своих желаний, своих капризов. Именно тела, поскольку людьми этих мальчиков назвать уже нельзя! Я живо представил, на что готов такой «кадавр» ради достижения своих личных целей и что он может натворить, если ему удастся скрыть свое существо и вырасти во взрослую особь!
Мне стало жутко! Епископа действительно необходимо было остановить и сделать это как можно скорее. Элик прав! Тысячу раз прав! Нам необходимо вернуться в… хм… Кинию… Весь вопрос – как?! В комнате стемнело. Я убрал знак «Опора трона» в ящик стола. Потом встал и направился в прихожую. Одевшись, я вышел из квартиры и спустился на улицу. В воздухе пахло весной. Фонари еще не зажигались, но было достаточно светло, чтобы наслаждаться прогулкой, не боясь замочить ног в весенних лужах. Я медленно шагал по тротуару, вдыхая свежий весенний воздух и с интересом оглядываясь по сторонам. Во дворе соседнего дома на огороженной сеткой площадке два десятка мальчишек гоняли мяч. Я, сам футболист со стажем, остановился посмотреть за игрой. Борьба на площадке шла нешуточная, злая, но в то же время корректная, без подлянок. И вдруг, в какой‑то момент, я представил себе, что сейчас наступит мертвая тишина, такая тишина, что исчез нет даже скрип ботинок на подтаявшем снегу, затем раздастся звук лопнувшей басовой струны и в воздухе замелькают серебристые блестки. А через пару часов после того как они исчезнут, эти мальчики бросят свой мяч и отправятся кого‑нибудь калечить и убивать… Ведь восемьдесят четыре таких мальчишек уже есть. Скоро их станет восемьсот сорок, потом – восемь тысяч четыреста, потом… Мне стало жутко! Все сегодняшние олигархи, крестные отцы, организованные преступники, серийные убийцы и прочие отморозки показались мне безобидными щенками. Вот когда на просторы нашей планеты выползет двуногое чудище, по‑настоящему лишенное души, вот тогда мы узнаем, что такое беспредел! Я вернулся домой, поужинал и улегся в постель. Смотреть телевизор мне сегодня совершенно не хотелось. Правда, заснул я тоже далеко не сразу. Я смотрел в темный потолок и перебирал в голове так хорошо известные мне заклинания, проборматывал наговоры, перекатывал на языке их, порой совершенно невозможные звукосочетания, вспоминал чудовищную, непроизносимую фонетику, воображал сопровождающие их пассы. Но попробовать воспроизвести хотя бы одно из них, хотя бы самое простенькое и безобидное, так и не решился. Я элементарно трусил. Наконец мне удалось заснуть, и в первый раз с момента моего возвращения из того невероятного путешествия мне приснилась не Кина, а Епископ. Мне снилось, что он снова догоняет меня на своем жутком, чудовищном звере и, улыбаясь, говорит, что с нетерпением ожидает моего возвращения, хотя помогать мне вернуться в его Мир он и не думает. – Ты вполне справишься сам, – щерит он свои зубы в знакомой ухмылке. – А не справишься, я всех ваших мальчишек перетаскаю к себе. Мне молодые души очень даже пригодятся! Во сне мне было очень тоскливо, безысходно. Однако, когда я проснулся, в окно светило яркое весеннее солнце. Вода в душе показалась мне прекрасной. Вчерашний коньяк не оставил никаких следов на моем самочувствии. Так что я с удовольствием позавтракал и отправился в бывшую Ленинку, нынешнюю Государственную библиотеку. Выйдя из метро, я вдруг почувствовал, что во мне пробудилась какая‑то живая энергия, словно плотина моей тоски наконец‑то рухнула и ее остатки размывает живое желание жить и действовать. |
