В 20.15 они подобрали Настю. Сраженная насмерть небывалой пунктуальностью дочери, Галина Борисовна окончательно уверилась в дурном исходе дела, которое и делом-то можно было назвать, лишь нацепив сперва колпак с ослиными ушами. Велев Мирону ждать на стоянке, женщины пошли считать дома на Гороховой. Это Шаповал настояла на кратком пешем моционе, желая слегка проветриться перед общением с персоналом “Шутихи”. Заведение представлялось ей гигантским балаганом-шапито, где усатые зазывалы хватают прохожих за полы одежды, суля потеху. Тем сильнее оказалось удивление, когда, углубившись в крохотный тенистый скверик, заросший стрижеными под англичан кустами, они вышли к предмету своих поисков.

    Изящные вензеля решетки - художественное литье из чугуна! - свидетельствовали скорее о хорошем вкусе владельцев, нежели о стремлении оградить частную собственность от незаконного вторжения. По обе стороны ворот дремали каменные львы, всерьез задумавшись: что же здесь все-таки делают они, символы надменной и чопорной Владычицы Морей? Муниципальная стандарт-табличка “Ул. Гороховая, 13” под ляжкой правого льва выглядела пошлым анахронизмом.

    Ворота оказались заперты. “Ага, ждали нас! Все глаза проплакали!” - со злорадным облегчением успела подумать гостья, чувствуя, как распавшаяся было связь времен начинает восстанавливаться, но ошиблась. Едва слышно скрипнула калитка. Скрип оказался на диво мелодичен, словно юная гимназистка открыла музыкальную шкатулку. - Вас ждут, леди. Прошу.

    Привратник в мышастом сюртуке и белых нитяных перчатках с достоинством поклонился, сверкнув гербом над козырьком фуражки.

    Длинная сумрачная аллея, начинаясь сразу за воротами, вела к трехэтажному особняку в позднем викторианском стиле. Прошу заметить, леди и джентльмены, именно в позднем! Ибо царила тут не помпезная эклектика раннего викторианства. Отнюдь! Скорее, сей стиль был ближе к “неоготике” или “Нео-Тюдору”, как именуют подобную манеру сами британцы. Монументальную мрачность классической готики весьма оживляли взбегающие к парадной двери широкие ступени из цветного мрамора, обрамленные у входа легкими колоннами. Крытый балкон, опоясывающий почти весь второй этаж, пара ажурных башенок, растущих из черепичной крыши, багровой, словно кровавое пятно в свете заката, - все это придавало громаде особняка некий тайный шарм. Темный парк, обступая аллею, терялся в вечерних сумерках, и невозможно было определить, сколь далеко он простирается. Озираясь, мы судорожно пытались вспомнить, кому принадлежит цитата, всплывшая из пучин подсознания: “Для тех, кто хорошо знаком с пятым измерением...” Шаги гулко отдавались под кронами старых вязов, сомкнувших над головами прише-лиц узловатые ветви, и дамы невольно шли на цыпочках, стараясь не будить местное эхо, пока оно тихо. Когда подковка на каблучке предательски цокнула, а в кронах ударил порыв ветра, рождая недобрый, мрачный шепот, Настька даже охнула и вцепилась в надежную мамину руку. Однако в следующий миг вдоль всей аллеи словно по волшебству вспыхнули фонари. Живой, охристо-маслянистый свет в тычки погнал глупые страхи прочь, за грань иллюзии. И приободрившиеся дамы уверенно поднялись по ступеням к высокой двери с ручкой, отлитой из черной бронзы, и дубовым молотком на цепи. Фонарь над входом был газовый. Настоящий. Язычок живого пламени, желтый с голубоватым жалом, трепетал внутри граненого стеклянного колпака в оправе из чугуна. Сколько же пришлось заплатить пожарной инспекции, чтобы добиться разрешения?! И вдоль аллеи фонари, оказывается, газовые. Зато юркая телекамера над входом выбивалась из стиля, как холодильник “Атлант” перед Букингемским дворцом.

    Или она тоже на газе работает?

    Пока мать предавалась размышлениям, бойкая Настя, не утруждая себя мыслительным процессом, трижды приложилась молотком к двери.