Скрип двери резанул по нервам, словно взрыв бомбы. На секунду она оглохла и ослепла, и будто гигантская взрывная волна швырнула ее назад, к порогу. Она мгновенно выхватила из кармана пистолет:

— Кто здесь? Кто?!

— Девушка, тише! Ради бога, тише!

В кабинете Алексея Александровича была еще и другая дверь. В смежную комнату. Там стоял маленький диванчик, чтобы хозяин мог прилечь спокойно в конце рабочего дня и выпить свой кофе. Сейчас возле открытой двери стоял толстый и неприятный человек и испуганно смотрел на Милу. В руке у него был пистолет. Мила видела такие в кино и сразу же сообразила, что большая штука на дуле — это глушитель. Убийца!

— А-а-а! — закричала она и едва не спустила курок.

Человек присел на колени, прикрыв голову руками. Про пистолет в одной из них он словно бы и не помнил. Мила догадалась, что этот тип боится ее еще больше, чем она его.

— За что вы его? — Она все еще не решалась опустить свою «Берету». Он поднял голову:

— Я не убивал!

— Ну да! — Мила почти успокоилась. И кивнула на пистолет в его руке: — А это что?

— Я не убивал! — испуганно повторил неприятный тип и с удивлением посмотрел на свой пистолет. — Я пришел, а он мертвый, в этом кресле. Теплый еще. Я услышал шаги и схватил со стола этот пистолет просто машинально. Подумал, что убийца за ним вернулся. Испугался, что он и меня… О-о-о! Что я наделал!

— Вернулся? Убийца? — удивилась Мила. — Значит, он застрелил Алексея Александровича и оставил пистолет на столе?

— Что? Оставил. Да.

— Тогда поздравляю: работал профессионал, и убивали вы или нет, на нем только ваши отпечатки. Что, и мотив есть?

— Девушка, милая, не выдавайте меня! — Мужчина был бледен и мелко-мелко дрожал. Потный, полный. Миле стало противно:

— Так это все-таки вы его?

— Я? Теперь все скажут, что это я. Не звоните в милицию, прошу вас!

— В милицию? — Она едва не рассмеялась, хотя рядом лежал труп с окровавленной головой. В милицию! Она! Женщина с поддельным паспортом, ограбившая четыре квартиры, с портфелем, в котором ворованные двадцать тысяч долларов! В милицию!

— Эй, пойдемте-ка отсюда.

— Куда?

— Подальше. Я подумаю, что с вами делать.

Она посмотрела на портфель. Вот что делать с деньгами? Смешной вопрос! У Глебушки все равно больше нет кредитора. И вдруг она похолодела. Неужели? Если этот мужик не врет и убил кто-то другой… Ах ты, Глебушка, Глебушка! Юродивый! Ей стало не по себе.

— Отпечатки ваши тут есть?

— Что?

— Руками, говорю, за что-нибудь брались?

— Нет. Не знаю. Не помню.

Мила выхватила из кармана носовой платок, кинула ему:

— Вытирайте!

И сама полой куртки принялась полировать дверную ручку. Надо быстрее отсюда убираться! А следы на полу? Ногой она придвинула лежащую возле двери тряпку. Черт! Мужчина возился с пистолетом, трясущимися руками протирая его носовым платком. Ну и мерзкий же тип! Толстый, слабый, потный. Не мужик, а тряпка. Она вдруг подумала, что от обуви избавиться будет легко. Незачем так стараться. И сказала:

— Пошли! Положи пистолет на стол и пошли.

— У меня здесь машина. На стоянке.

Она тут же подумала про свою. Нельзя его отпускать. И «Жигули» здесь бросать нельзя. Завтра милиция будет за каждую мелочь цепляться.

— Документы есть? — спросила она на улице.

— Что?

— Документы. Права.

— В машине.

— Давай.