|
.» забыл добавить. — Тимур повернулся к двери. — Что?! — раздалось сзади. — Надо было сказать: «Понял, б..?». Палыч, тогда бы ты совсем на Борова стал похож — такая же скотина, только в очках. Раздался шорох, потом стук, хруст… Кажется, начальник запустил следом ноутбуком и попал в дверной косяк, но Тимур не стал возвращаться, чтобы позлорадствовать, а сразу направился в свой домик. Солнце уползло за поросший ельником холм, воздух посвежел. Чувствуя неприятную, какую-то холодную пустоту в душе, он быстро собрался, побросав немногочисленные пожитки в рюкзак и спортивную сумку, достал из тумбочки початую бутылку водки, стакан и разорванный пакет сухариков, налил граммов двести и выпил единым духом. Съев сухарик, взял сигарету из пачки со стола. Закурил, клацнув зажигалкой, сделанной из большой винтовочной гильзы. Это Стас её смастерил и подарил на днюху — брат любил всякие поделки, они у него хорошо получались. Глубоко затягиваясь и выпуская дым кольцами, Тимур подошёл к мутноватому зеркалу. В нем отразился молодой парень среднего роста, с покатыми крепкими плечами, обветренным лицом и выцветшими белесыми бровями. В пятнистых кедах, старых джинсах и застиранной футболке с едва различимым рисунком. Молодой — да не совсем. В лице было что-то такое… Он сам не мог понять, что именно. То ли слишком жесткий рот, то ли глаза смотрят чересчур пристально. Ему не нравился этот взгляд. Да и не только взгляд — он не нравился себе весь, целиком. Тимур был недоволен этим миром, собой и своим местом в нем. А ещё тем, что совершил почти год назад. Тем поступком, который отрезал его от прошлого, из сталкера, бродяги Зоны, сделал обычным человеком. Ну, почти обычным. Простой гражданин Украины в его возрасте либо просиживает задницу на лекциях в институте, либо бьёт баклуши в бурсе, либо ишачит где-нибудь подсобным рабочим, официантом или кем-то ещё… Но не служит инструктором по выживанию в лагере для «экстремальных туристов». Не отворачиваясь от зеркала, Тимур попятился, взял с тумбочки бутылку и сделал несколько глотков из горлышка. Поднёс сигарету к губам, снова подступил к мутному стеклу, затянулся и выпустил клуб дыма, почти закрыв лицо, на которое ему было неприятно смотреть. Интересно, Стас ещё жив? От этой мысли Тимур вздрогнул. И покосился на фотографию, пришпиленную кнопкой к деревянной раме. Старая, блеклая. Там двое: парень постарше — в камуфляжном комбезе, солдатских ботинках и короткой кожаной куртке, в руках АК с раздвижным прикладом; младший — пацан лет тринадцати в брезентовых штанах, линялых кроссовках и свитере, рукава закатаны до острых тощих локтей, держит обрез- дробовик — выставил его вперёд, будто целится в фотографа, и улыбается во весь рот, окруженный, словно золотыми пылинками, россыпью веснушек. Слева не хватает верхнего зуба, глаза искрятся — это видно даже на старой фотографии, с которой время стерло большинство красок. Старший тоже улыбается, и хотя эти двое не очень-то похожи друг на друга, улыбки делают их почти одинаковыми, будто на фотке запечатлен один и тот же человек, снявшийся с разницей в несколько лет. Тимур поймал себя на мысли, что за весь этот год ни разу не улыбнулся. Неужели правда? Он попытался припомнить… Да нет, точно. |
