Ты упрямец. Твое истинное зрение дало тебе как минимум одно видение, предупредившее тебя о том, что происходит что то загадочное и опасное.

  Я не знаю, что оно значило.   Вставил он.

Но Цера продолжила, как будто он ничего не сказал:

  И тогда Хранитель дал нам обоим знак, указывающий на одно и то же. Это заставило бы многих других мужчин с еще большим стремлением искать истину, но тебя это заставило сопротивляться. Почему?

Он вздохнул.

  Ты имеешь в виду, что, помимо разумных и целесообразных причин, которые я тебе уже привел?

  Да. Скажи мне.

Он заколебался, поскольку предполагал, что большинство мужчин не решатся признаться женщине в каком либо страхе или слабости. Но его инстинкты подсказывали ему, что это не заставит ее думать о нем хуже. Собираясь с мыслями, он провел ладонью по макушке. Его мозоли царапали безволосую кожу головы.

  Я уже рассказывал тебе, к чему привели меня мои видения,   сказал он.   На вершину горы в искусственном мире СзассаТэма, где, пока не появились мои товарищи, был только я против МаларкаСпрингхилла и орды ужасной нежити под его контролем.

  Туда, где ты спас тысячи жизней,   сказала она. – Возможно даже, весь Фаэрун.

  Да! В том то и дело! В то время я действительно не чувствовал тяжести ответственности. Ты не можешь позволить себе чувствовать подобные вещи посреди битвы, иначе они замедлят и ослабят тебя. Но с тех пор я ощущаю это вновь и вновь. Это чувство приходит ко мне в кошмарах.

  Я не понимаю. Каждый человек сам решает принять на себя такую ответственность. Ты, например, несешь ответственность за благополучие Братства Грифона. За судьбу лордов и королевств, которые нанимают тебя для войн.

  Это другое. Меня устраивает боевая магия и руководство Братством. Это я понимаю. Я достаточно взрослый, чтобы справиться с тем и с тем. Но то, что случилось на вершине горы…   Он покачал головой.   Это было слишком странно и слишком тяжело.

  На протяжении веков,   начала Цера,   Амаунатор, либо сам, либо в облике Латандера, призывал многих чемпионов служить делу праведности. Некоторые из них возражали, что это бремя было слишком тяжело для них, но, в конце концов, все они проявили благородство.

  Это одна из причин, по которой мне нравится поклоняться Косуту. У него нет подобных историй.

Она нахмурилась.

  Ты невыносим.

  Просто позволь мне загнать Аласклербанбастоса обратно в его нору. Обещаю, нам всем будет лучше.

  Все в порядке. Делай то, что ты считаешь правильным.

Некоторое время они лежали в тишине.

Затем, когда он начал задаваться вопросом   а не заснула ли она, и когда она начнет храпеть тихи булькающим храпом, который ему так нравился, она сказала:

  Я не смогу вернуться с тобой в Сулабакс завтра.

  Нет?

  Нет. Даэльрик хочет, чтобы я доложила все, что мне известно о набегах из Трескеля, возвращении Чазара и всем остальном. Я вернусь домой сразу, как только смогу.

Аот внимательно посмотрел на нее. Если Цера чего то и не рассказала ему, то его глаза не смогли разглядеть этого.

 * * * * *

К облегчению Баласара, никто не заметил нож, спрятанный в его сапоге. Многие воины подобным образом носили дополнительное оружие, особенно если они, как и он, имели привычку к изощренным развлечениям в неспокойных тавернах ДжерадТимара.

Когда он был обнажен, Петрин поднял стальной шлем. На мгновение Баласар не мог понять, чем он отличается от обычного, а затем заметил отсутствие отверстий для глаз и подковообразную деталь, предназначенную для того, чтобы обрамлять морду владельца.

Петрин надел его Баласару на голову и лишил его зрения.