Каммарт был наркотиком, состоящим из редких лесных корней и подземных грибов. Он усиливал рефлексы и придавал ощущение безграничной энергии. В сочетании с алкоголем и природной воинственностью орков это почти гарантировало драку, но Гаэдинн надеялся, что уйдет до того, как начнутся серьезные неприятности.

  Посмотрим.   Сказал одноглазый орк.

Гаэдинн бросил ему мешочек.

Капитан Красного Копья поймало его, развязал веревочку, стягивающую его, опустил внутрь палец и поднял его назад, вместе с несколькими песчинками горчичного цвета. Орк облизнул палец и вздрогнул.

  Неплохо,   хрипло сказал он.   Ладно, человек, садись, если хочешь.

Двое других орков разошлись. Когда Гаэдинн занял освободившееся пространство, Одноглазый откупорил свежий кувшин, вылил в него каммарт, а затем закрыл горлышко рукой и встряхнул сосуд.

Когда он пошел по кругу, Гаэдинн решил только притвориться, что пьёт, но передумал так как не хотел рисковать, чтобы орки заметили и заподозрили его. В кувшине оказался крепкий сидр, вероятно, украденный с какой то фермы. Все было бы неплохо, если бы каммарт не сделал его горьким.

Как бы то ни было, ему не понравился ни вкус, ни резкий запах, от которых у него быстрее забилось сердце, а пот покатился со лба, но он старался выглядеть так, как будто это было нормально.

  Итак,   сказал он,   еще одна мерзкая осада.

Один из орков хмыкнул.

  Мне нравится добыча внутри,   продолжил Гаэдинн.   Но я ненавижу ждать.

Одноглазый усмехнулся.

  Так значит, ты не слышал.

 * * * * *

Оракс притаился в башне, глядя на часового, бродящего взад вперед по стене. Он и его товарищи забились в свои укрытия до заката, а он был голоден, замерз и, большую часть времени, ему было неуютно. Но в основном, хотя он и старался скрыть это изо всех сил, он нервничал.

Трескельцы посылали что то в темноту. Что то, что могло пробираться на вершину стен Сулабакса, находить одиноких стражников и разрывать их на части.

Это была лишь небольшая проблема в общем контексте осады, но редкое согласие между Аотом и лордом Хасосом заключалось в желании прекратить эти налеты. С этой целью они решили устроить ловушку. Наживкой был один из самых способных бойцов Братства Грифона, который, тем не менее, рассчитывал, что Оракс и другие люди в башне бросятся ему на помощь при первой же необходимости.

Оракс подозревал, что убить убийцу, кем бы или чем бы он ни был, вероятно, окажется значительно труднее, чем использовать его магию для мелкого воровства в целях выживания в Лутчеке. Но это определенно могло быть более интересным.

Внезапно часовой вскрикнул и поднял копье. Мгновение спустя что то большое, темное и восьминогое перелетело через парапет. Оно двигалось быстро, окруженное водоворотом теней, чернее самой черной ночи.

Часовой ударил копьем, но оно соскользнуло с плеча нападавшего. Паукообразное существо, у которого, как заметил Оракс, была рогатая голова и когтистые лапы, больше напоминавшие конечности ящерицы, извергло что то, что мгновенно превратилось в шипящие и дымящиеся пряди, обвивающие воина. Он вскрикнул и попытался разорвать оковы. Собираясь укусить, паук открыл свои дымящиеся челюсти.

Оракс пробормотал слова силы и протянул руку в направлении существа. Змея, сотканная из ярких, потрескивающих молний, выскочила из кончика его пальца и полетела на паука. Она вонзила свои клыки в бок паука и мгновенно исчезла.

На мгновение существо содрогнулось. Это дало часовому время, чтобы освободиться от липких пут.

Тем временем солдаты выбрались из укрытий на стену и разрядили свои арбалеты, обнажили свои мечи и бросились в атаку на монстра.

Который, казалось, и не возражал против этого. Фактически, он двинулся к ним навстречу.