Как вдруг снова недосчитались приходящие крестьяне еще одного смиренного подвижника. От исчезновений таких веяло неземной тайной…

    Бывало, спросят у самих старцев прямо: «Где батюшка Сергий?» А старцы будто не услышат обращенного к ним вопроса, не заметят напряженного взгляда. Иногда спокойно посоветуют искать в келье, в жилье монашеском. Любопытные паломники постучатся в домик-келью, подождут у двери. Тишина, не отзывается никто. Только душевный трепет охватит любопытного, особый, божий страх. Богунайское чудо.

    Пожелает кто-нибудь дверь в келью отворить. Войдут, но не встретят никого. Чисто прибранная келья подвижника пуста, сладко пахнет церковным ладаном, горит лампадка под иконами. Никто не выходил и не входил. Горит и горит старинная лампадка в красном углу, словно вечная, помногу месяцев. Угодили старцы Богу.

    Так и пойдут удивленные крестьяне, замечая, что от удивления такого остается ощущение близости таинственной чистоты, дыхания духа святого.

    Сказывали маленькие рыбаки, дети старателей, как однажды тайна богунайского чуда приоткрылась им по безгрешности возраста детского.

    Случилось это у реки Богунай.

    За крестьянской надобностью отправились ребятишки коней ночью пасти. Засиделись у костерка до глубокой ночи. Поговорили о разном и затихли, глядя на низкие, крупные звезды. А место недалеко от скита находилось, рядышком.

    Вдруг вспыхнуло что-то огненное над скитом. Столб света яркого до самого звездного неба поднялся. Озарились тайга и темная река. Замерли дети… На всю будущую жизнь запомнили столб огненный. Священнослужители ничего сказать не могли. Назвали сибиряки дивное явление чудом на Богунае.

    В другое красное лето отправился один молодой человек на берег Богунайки пасти телят, да и заночевал на приволье луговом. Летняя ночь благоухает травами душистыми, цветами ночными. Воздух лесной такой душистый, что человеку кажется, будто вливается в него счастье жизни. Прекрасен мир божий!

    Глубокой ночью, когда стихли даже крики ночных птиц, началось тихое свечение куполов церкви в скиту. Спать не хотелось, стал он рассматривать светящиеся купола-луковки. Юноша молчал и любовался на звезды дальние.

    Вдруг, как молния, от двух келий сразу вознеслись к звездам два ослепительных световых потока. Все виделось ярко, и смог паренек рассмотреть чудесные огни. Озаренные небесным светом, яко ризою невиданной, возносились к небу два наших богунайских старца. Узнал знакомых батюшек юноша. Даже назвал их по святым именам: «Первый священник Зосима, а другой отец Савва!»

    После этого местный народ православный не знал, какой ответ давать властям, куда перебрались священники.

    Среди старцев богунайских особенно выделялся один возрастом преклонным и особым отношением к нему братии монашеской. Как ни стары были священнослужители, но всех старше был владыка, отец отцов. Скрыл он тогда имя свое, но один дотошный мирянин разузнал через прислужников старца, что пожаловал к нам в Сибирь от столичных гонителей член Священного синода Русской православной церкви митрополит Филарет. Он, митрополит Филарет, участвовал в освящении военных кораблей в Петербурге, где и познакомился с адмиралом Колчаком. Его слов ждал Александр Васильевич, к нему спешил за советом по замерзшему Кану, ему принес сомнения свои и муки душевные. Нелегко было русскому адмиралу воевать с собственным народом, поэтому, обмороженный и измученный, пришел он к великим церковникам, стремясь найти у них ответ на вечный вопрос: «Что делать?» После встречи со старцами Колчак распустил свое войско, прекратил военные действия, а золото укрыл так старательно, как прячут драгоценные клады.