— Само собой! — Светка-Жоржетта одарила японца острозубой улыбкой, сверкнувшей зоновскими бронзовыми подделками под золото. И, мило щебеча, не особенно заботясь о туалете, кинулась писать свой номер.

Болтовни Тоекуда не слушал.

— Но торко теба! — по-русски внес он полнейшую ясность. — Никакой другой девка!

— Да это мой телефон, собственный! Слушай, а может сегодня?

— Не! А соо дес не! Я старая! Я уставара!

Тоекуда сунул ей в карман бумажку и непреклонно выпроводил девицу, обхватив ее за плечи, вроде даже прижимаясь. А потом, бормоча что-то по-японски, перенес номер телефона в блокнот и долго плескался в ванне. Мнение девицы о происшедшем сильно изменилось бы, знай она, что Тоекуда и не думал принимать ванну до тех пор, пока не прикоснулся к ней. Он слишком устал и был слишком для этого занят. А сейчас он просто отмывался.

В Японии, если человеку звонят по телефону, значит, возникло важное дело. Выплескивая на пол пенные струи воды, ломанулся Тоекуда к телефону после первого звонка. Дымясь всем мокрым, горячим телом, он начал слушать женский голос. Приплясывая, поджимая то одну, то другую ногу, пытался объяснить, что ничего ему не надо. Ни по этой цене, ни ниже. Не договорив, бросил трубку и полез домываться. Но процесс пошел, и еще дважды пенная поверхность ванны пропускала упитанную, стремительно летящую тушу господина Тоекуды, и с тем же самым результатом.

Тоекуда и правда устал, как человек не очень молодой, весь день пробегавший по чужому городу, в чужой стране с незнакомым ему языком и непонятными обычаями. Ложиться спать было не время, он сидел в кресле, листал блокнот, сосредоточенно думал и уставал все сильнее. И еще пять раз звонили шлюхи.

Зверея, Ямиками вылетал из номера, невнятно орал на коридорную, потрясал кулаками от злости. Коридорная разводила руками, бледно улыбалась — мол, не виноватая она!

Тоекуда звонил администратору гостиницы, полупонятно орал на смеси русского, японского и английского. Наивный Ямиками, он, как ему казалось, ехидно спрашивал, не купили ли его самого фирмы, поставляющие шлюх. Администратор делал вид, что не понял.

Последний раз ему позвонили почти в час ночи, и только тогда он додумался выдернуть шнур телефона из розетки.

В Японии, если в дверь человека стучатся, значит, случилась беда. По крайней мере, случилось что-то страшно важное. Часа в два ночи Ямиками Тоекуда вылетел из постели, как вулканическая бомба из жерла, — его разбудили сильным стуком в дверь. В отличие от него, заспанно вытаращенного, всклоченного, дама явно еще не ложилась. Облегающее темное платье мягко струилось и мерцало, соблазнительные формы круглились сквозь темную, просвечивающую ткань.

— Сосед, огонька не найдется?

С перепугу Тоекуде показалось, что ярко-красный рот дамы светился почти так же, как фосфоресцирующие глаза. Впрочем, он быстро оправился. Издав какой-то невнятный звук, он хлопнул дверью и не попал. Дама успела вставить в щель ногу в высокой черной туфле. И тогда Тоекуда совершил поступок уже совсем не джентльменский и даже, наверное, чреватый международными последствиями. Он отпихнул от двери даму с ее незажженной сигаретой, а потом пнул ее по лодыжке. Дама вполголоса ойкнула, присела прямо на дорожке, а Тоекуда все-таки захлопнул дверь.

Шипя от боли, дама в своем изящном платье доползла до двери и долго колотила в нее обеими руками, вполголоса бросала в замочную скважину отвратительные ругательства, и злые слезы портили ее великолепный, умело наложенный макияж.

Но дама не достигла своей цели. Тоекуда ничего не слышал, он был слишком занят: он спал, положив на голову подушку.

В то самое время, когда Тоекуда выпроваживал еще самых первых девок, когда еще только возникла необходимость отмыться, интересные события развернулись в одной квартирке совсем неподалеку от гостиницы.