А места тут настолько глухие, что в одном путеводителе так прямо черным по белому и писали: мол, в такое-то время года в таких-то местах «обычно наблюдают йети». Напомню, что йети — это снежный человек. С одной стороны, это место не так далеко от Тоджинской котловины, где может быть решительно все, что угодно. С другой, как-то я не получил достоверных свидетельств. Один майор ФСК уверял, что видел снежного человека на Маранкуле своими глазами, и даже якобы сделал гипсовую отливку его огромного следа… По этому поводу у меня только один вопросик: майор как, сразу пер с собой мешок или два мешка гипса? Или увидел след, дня за три съездил в ближайший город и привез необходимое количество гипса? В общем, именно эта история из тех, за достоверность которых я бы ну никак не поручился.

Гораздо более достоверную историю рассказал мне юноша, которого понесла нелегкая в одну такую «выездную школу комсомольско-прихватизационного актива», — кажется, примерно так называлось это загадочное мероприятие. Парень этот вообще очень спортивный, любящий походы и все, что можно увидеть, все, что может происходить в походах. Судя по всему, и на Маранкуль он пошел в основном ради озера, а не ради школы.

А на озере получилось так, что самые горластые активисты проорались, сожрали и выпили почти все, что только можно, да и уехали автобусом. А лагерь — палатки, посуду, снаряжение — остались собирать три человека — менее горластых и потому, наверное, менее достойных уехать в первых рядах. Активисты свалили утром, а грузовик с будкой должен был приехать только назавтра. И остались на высокогорном озере еще на сутки трое: мой приятель, Сергей, еще один парень, Вадим, и девушка Маша. Еды и выпивки у них было достаточно, Маша готовила вкусно, а работа была не такой уж трудной: подумаешь, свернуть и приготовить к транспортировке несколько палаток и несколько десятков спальников! Делов…

Солнце стояло еще высоко, когда лагерь был уже совсем уложен. Ребята оставили только палатку для собственной ночевки и тент над кухней — решили, что снимут их в последний момент, уже когда появится грузовик. Небо ясное, синее, с пухлыми белыми облаками, чаша высокогорного озера, ветер, вдали — снеговые хребты… Ребята ели и пили, играли в карты и даже пробовали купаться. Самой стойкой оказалась, как ни удивительно. Маша: она дольше всех выдерживала в ледяной воде озера.

И тут ребята затеяли ее пугать. Частью от нечего делать, частью от зависти — как-то огорчало парней, что девушка дольше их держится и даже делает небольшие заплывы.

— А ты знаешь, что в этом озере водится страшный зверь? — начал великий выдумщик Сергей.

— Какой зверь?!

— Маранкулька. Это вроде плезиозавра— тело, как у тюленя, длинная шея, и хищный. Тут не один рыбак пропал…

— Мальчики, бросьте! Ну какой тут рыбак, если в озере рыбы нету?

— Нет, рыба есть, а раньше вообще было много. Но рыбаки, случалось, пропадали: находят лодку, а рыбака нет, и мешок для рыбы порван в клочья. Это маранкулька мешок порвала и всю рыбу сожрала.

— И в нашем лагере случалось, — замогильным голосом вставил Вадим, — в смысле там, где вот этот наш лагерь стоит. Место тут удобное, многие останавливались. Маранкулька и приплывает— на бряканье посуды, например; понимает ведь, что если бренчат посудой — значит, мыть ее будут, к берегу пойдут. И подстережет… Или вот рубка дров, тоже звук для маранкульки завлекательный. Слышит его — значит, человек скоро к берегу пойдет, за водой.

Потом много раз находили пустой лагерь — все на месте, но нет ни рыбака, ни улова, все маранкулька утащила…

— Да не может маранкулька тут водиться! В озере же рыбы почти нет!

— Это теперь почти нет.