Светозар вдруг стиснул в кулаке подбородок и резко подался к нему через стол.

- Он там лежит совсем как живой, - неожиданным полушепотом произнес он. - Словно спит. И что нам прикажете делать, если он вдруг проснется? Его ведь наверняка не остановят пули!

- У меня всегда было такое чувство, что он не человек, - пристально глядя на Светозара, сказал Ганшин. - Ну, понимаешь, словно это нечто, притворяющееся человеком. Я не знаю, чего от него ожидать, но пули его, скорее всего, не остановят. Может быть... крест? - неуверенно прибавил он.

Светозар снова вздохнул и откинулся на спинку стула.

- Да, - задумчиво произнес он. - Может быть, крест... Ну, ладно, - неестественно оживленно проговорил он после затянувшегося молчания. - Я тут собираюсь провернуть одно дельце... Ты не откажешься, Алексей, если мы сделаем тебя членом Следственной Комиссии, ну, хотя бы на правах консультанта?

Пораженный неожиданым поворотом разговора, Ганшин пожал плечами.

- Да в общем-то нет. Только мне непонятно, в качестве кого. Я не ученый, не...

- А мы все тут ученые? - с неожиданной злостью громыхнул Светозар. - В качестве человека, не являющегося твердолобым догматиком марксизма-материализма. Это тебя устраивает? - И, увидя усмешку Ганшина, сбавил тон. - Ну вот и прекрасненько. Как только мы решим этот вопрос, я тебе позвоню. А сейчас...

- А сейчас я свободен, - договорил за него Ганшин, поднимаясь со стула.

Светозар вышел из-за стола проводить его и, перед тем, как открыть дверь кабинета, сказал, снова понизив голос:

- Знаешь, Лешка, когда я впервые посмотрел на этого Иванова, мне показалось...

- Да, мне тоже показалось, - пробормотал Ганшин, торопливо пожал другу руку и, не глядя на него, покинул кабинет.

По широкой мраморной лестнице Ганшин спускался, не видя ничего вокруг, совершенно машинально. Перед глазами у него стояло видение, промелькнувшее в тот миг, когда служитель в подвале откинул простыню. Видение это тут же исчезло, но врезалось в память вплоть до мельчайших деталей. Его можно было принять за случайное наваждение, игру воображения и расшалившихся нервов, но за последние месяцы Ганшин приучил себя не ссылаться на случайности, совпадения и обман чувств. Это было необходимо, иначе он не смог бы работать над рукописью, которая была уже закончена, распечатана и лежала в его столе, ожидая распоряжения, куда и кому ее следует отправить. Распоряжения, мельком подумал Ганшин, которое теперь может и не последовать, поскольку референт Иванов вышел из игры. Но так ли это на самом деле?

В тот краткий миг, когда служитель откинул с головы Иванова простыню, Ганшин словно бы внутренним зрением увидел эту голову, такую же спокойную, с закрытыми глазами, но словно парящую над столом отдельно от тела. Она напоминала бледного злобного паука, затаившегося в центре паутины, и от нее во все стороны расходились тонкие, мертвенно светящиеся нити, пронзали блестящие кафельные стены, пол и потолок комнатушки и исчезали неизвестно где. А голова Иванова, словно паук, притаилась и ожидала своего часа, когда можно выйти из неподвижности и дернуть за эти нити, опутывая попавшую в ловушку муху.

Видение это существовало меньше секунды, потом мгновенно исчезло, но Ганшин до сих пор не мог вспоминать о нем без содрогания. У него не было доказательств, но он чувствовал, знал, что роль мухи в данном случае играет страна, а то и весь мир. И это само по себе было страшно. Но еще страшнее для Ганшина выглядел следующий напрашивающийся вопрос: кто же тогда паук?

5

Наружная дверь была, как всегда, приоткрыта, но когда Светозар осторожно, на цыпочках, вошел, не скрипнув ни единой половицей, в коридоре тут же вспыхнул свет.

Ну хоть бы раз войти незаметно, со вздохом подумал Светозар, когда в конце коридора появилась Ольга в своем неизменном халате, расшитом странными символами.

- И откуда ты знаешь, когда к тебе приходят? - досадливо поморщился он.