Дивизия с ходу прорвала оборону немцев и пошла вперед. Наступление удалось бы развить, но у наших не было резервов, чтобы ввести их в бой, а немцы кинули на атакующих свою авиацию. В начале войны их люфтваффе превосходило советскую авиацию по количеству и качеству самолетов, а главное, пилоты были хорошо подготовлены и имели боевой опыт – качество, незаменимое в боевых условиях.

Навалились они на дивизию почти всем вторым воздушным флотом под командованием Кессельринга. Волна за волной шли пикировщики «Юнкерс-87». Едва они ушли, отбомбившись, их сменили фронтовые бомбардировщики «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111». С нашей стороны прикрытие было жиденькое, из устаревших истребителей «И-16», зениток катастрофически не хватало.

Наступление захлебнулось, дивизия понесла потери и отошла на прежние позиции. Но задачу свою она выполнила: немцы испугались, заосторожничали, остановили наступление на Москву и стали подтягивать из тыла свежие части да организовывать оборону, опасаясь повторного удара русских.

Сейчас каждый день, каждая неделя играла на руку советским войскам. Мобилизационные резервы русских были истощены, промышленность после эвакуации только налаживала производство вооружений.

Ночами по нейтральной полосе ползали и наши, и немецкие саперы – ставили мины. Немцы обычно всегда освещали свой передний край и нейтральную полосу. Но когда на «нейтралку» выходила разведгруппа или саперы, осветительные ракеты пускать переставали. Для наших это была своеобразная подсказка: или немцы попытаются захватить «языка», или ставят мины. Иногда на «нейтралке» сталкивались наши разведчики с немецкими или разведчики и саперы. Вспыхивал короткий ожесточенный бой. Огнестрельное оружие старались не применять, дрались ножами, штыками, саперными лопатками. В одну такую переделку попал и Алексей.

Они группой из семи человек сняли немецкие противопехотные мины и установили их же, но в другом месте. Места установок и наши, и немцы отмечали на картах. В первую очередь такие схемы нужны были разведчикам.

Группа уже возвращалась назад, как командир вдруг поднял руку. Саперы замерли, приготовив оружие. Навстречу им, левее на полсотни метров, двигалась другая группа – тоже в белых маскхалатах.

Не заметив неподвижно лежащих саперов, немцы проползли совсем рядом и попали на только что установленные мины – SMi-35, выпрыгивающие. Раздался хлопок вышибного заряда, и следом – взрыв. Вскрикнули раненые.

Видимо, немцы решили, что они наткнулись на случайно установленную или не обезвреженную ранее мину. Группа подалась влево и попала на противотанковую Stochmine, дающую четыреста осколков. Группа погибла почти вся, уцелел только замыкающий, но и он был контужен, саперы «спеленали» его без сопротивления. Так и притащили в траншею пехотной роты. Немец к тому времени отошел, дергаться стал, да поздно.

Пленного передали в особый отдел. Разведчики в плен попадали редко, и если их обнаруживали, обычно они отстреливались до последнего. «Языком» они были хорошим, знали много.

Командиру саперной группы потом дали медаль «За отвагу».

Через несколько дней минеров построили. Перед взводом прошелся незнакомый старший лейтенант.

– Бойцы! Нужны добровольцы для задания. Не скрою, задание опасное. Кто согласен, шаг вперед.

У саперов служба была сама по себе опасной. Немного недоглядел, поторопился, или немцы новый, неизвестный взрыватель поставили – и все. В лучшем случае – без руки, в худшем… Про худший случай думать не хотелось. А тут предлагают опасное задание, стало быть – и вовсе не фунт изюму.

В саперах большей частью служили мужики зрелого возраста, отцы семейств, люди степенные, серьезные, и лезть на рожон никто по доброй воле не хотел. Один Алексей шагнул вперед, когда молчание затянулось и строй стоял, не шелохнувшись.