Вернувшись на Керзон–стрит, он застал Гонзалеса развалившимся в глубоком кресле и нервно покусывающим кончик сигары. По–видимому, Пойккерт уже успел сообщить ему о треволнениях прошедшего дня, так как он был необычайно зол на всех женщин.

— О, как они глупы, своенравны, злы, в конце концов! — воскликнул он с горечью. — Помнишь, Джордж, ту женщину в Кордове, которой мы спасли жизнь, вырвав ее из рук взбешенного любовника? Ведь после этого мы сами чуть было не пострадали от ее рук! Нет–нет, надо настаивать на введении закона, запрещающего женщинам ношение огнестрельного оружия! Так и в этом деле. Завтра газеты, наверное, оповестят нас о невесте, чуть было не застреленной ее женихом. Благонравные старушки будут, конечно, проливать по этому поводу слезы, даже не подозревая ни о сердце Гарри Сидуэрса, которое обливается кровью, ни о треволнениях, которые выпали на долю Джорджа Манфреда, Раймонда Пойккерта и Леона Гонзалеса.

Манфред открыл денежный шкаф и положил туда какой–то сверток, вынутый им из кармана. Характерно, что Гонзалес ни о чем его не спросил и что никто не упомянул историю с розовым алмазом.

Следующее утро прошло без особых событий, если не считать событием жалобы Гонзалеса на жесткую кушетку в гостиной, на которой он провел эту ночь. Все трое уже позавтракали и курили, попивая кофе, когда звонок в прихожей заставил Пойккерта выйти.

— Это Гейдрю, причем в минорном настроении, — заметил Джордж Манфред, прислушиваясь к голосам в прихожей.

Он оказался прав: новость была потрясающей.

— Гентгеймер исчез! Сегодня утром лакей подошел к его двери, но не смог добиться ответа. Тогда он своим ключом отпер дверь и вошел в комнату. Постель была нетронутой, все вещи на месте, а вот на полу…

— Позвольте мне угадать, — попросил Манфред, прикрыв лоб рукой. — На полу… лежала разломанная на части шкатулка для драгоценностей… совершенно пустая… Да?

— Да! Да! Да! — вскричал лорд Гейдрю. — Но как вы могли это узнать? Это… это непостижимо.

В возбуждении он не заметил, что Леон Гонзалес тихонько покинул комнату.

— Шкатулка имела такой вид, будто кто–то наступил на нее, — продолжал Манфред свою версию.

— Но… но… — пролепетал лорд. Но в эту минуту распахнулась дверь и он застыл от изумления.

На пороге стояла сияющая молодая девушка, в следующее мгновение бросившаяся ему на шею.

— Вот вам ваша Анджела, — сказал Леон самым хладнокровным тоном, — и теперь я могу наконец спокойно выспаться в своей постели. А эту ужасную кушетку, Джордж, следовало бы выслать обратно тем мошенникам, которые ее привезли сюда.

Но Джордж уже вынимал из денежного шкафа небольшую шкатулку для драгоценностей, обтянутую красной кожей.

Прошло немало времени, пока лорд Гейдрю не успокоился в достаточной степени, чтобы выслушать рассказ Манфреда.

— Друг мой, Леон Гонзалес обладает замечательной памятью на лица. Так вот, вчера, около трех часов дня, Леон сидел в автомобиле у вокзала Уотерлоо в ожидании Пойккерта… Вдруг он увидел Гентгеймера с вашей дочерью. Лицо показалось ему знакомым. Он тут же воспроизвел в памяти, что это Гентгеймер, он же Лэнстри, он же Смит, он же Малыкин. Отличительная черта этого крупного, мирового класса афериста заключается в многоженстве. Леон уже не раз нападал на его след. Краткий допрос носильщика дал сведения об очередной женитьбе этого прохвоста. Тогда Леон подошел к мисс Анджеле с мнимым сообщением, будто кто–то ожидает ее у наружного подъезда вокзала. Не стану утверждать, что она подумала в этот момент о мистере Сидуэрсе, но, тем не менее, она пошла туда вполне добровольно, слегка сопротивляясь лишь тогда, когда Леон втолкнул ее в автомобиль и увез ее…

— Тот, кто когда–либо управлял автомобилем, успокаивая в то же время взбешенную и перепуганную даму, тот поймет мое состояние, — вмешался Леон.