Итак, все было кончено. Да, кончено, несмотря на то что теперь Акира являлся наследником наместника Сэтцу, одного из самых влиятельных вассалов могущественного князя Аракавы, и жил в замке своего бывшего господина. Поистине желаемое достается слишком дорогой ценой!

Настал день, когда Кэйко наконец добралась до Киото. Потом она не могла вспомнить, как шла через горы, ей только казалось, будто это продолжалось вечность. Ночь, ледяная сырость, крутизна и осыпающиеся камни, неясные пугающие шорохи, напряженное тело, широко распахнутые глаза, одиночество, безмолвие и бессилье в душе. Сначала Кэйко плакала, а потом перестала – плачут ведь только тогда, когда ждут от кого-то помощи!

На рассвете Киото выступил из мрака: темные скопления домов, неподвижные силуэты деревьев. Что-то было не так – Кэйко не узнала города, но все равно продолжала идти. Какие странные улицы – наверное, это все-таки не Киото! Кэйко не видела ни одного знакомого дома – всюду обгоревшие развалины, груды камней, обугленное дерево, зола и пыль! Кое-какие строения уцелели, но она не могла понять, где находится, а спросить было не у кого. Молодая женщина прошла еще немного и вдруг заметила рощу камелий: о да, вот тут, неподалеку, стоял ее дом! Она поспешила за поворот и… остановилась, пораженная зрелищем. Улицы не было, не было непрерывной цепи заваленных товаром лавок, где торговали деревянной и соломенной обувью, кожей и шелком, лаковыми вещицами и посудой…

Под ногами хрустели мелкие камешки, пахло гарью. Откуда-то выскочила тощая собака и злобно залаяла на Кэйко, блестя голодными глазами. Женщина испуганно отскочила. О да, она сама была голодна, еще как голодна и с трудом отгоняла от себя воспоминания о кушаньях, какими ее потчевали в родном доме. Жаренные в масле лепешки из рисовой муки, сладкий сироп, маринованные и свежие овощи, огурцы, баклажаны, морковь, репа, лук – их всегда было вдоволь, как и вареного белого риса и ароматно пахнущей похлебки из бобов!

Вдруг она заметила мужчину – он появился из-за поворота и направился к ней. Кэйко облегченно вздохнула, поняв, что это монах, по-видимому, из одного из уцелевших буддийских храмов. Он подошел совсем близко и, заглянув в ее застывшее помертвелое лицо, спросил:

– Вы кого-то ищете, госпожа?

Она отвечала медленно, точно во сне:

– Здесь был мой дом.

– Тут было много домов, в основном лавки – их разграбили и сожгли.

– А люди? – прошептала Кэйко.

– Кто-то успел уехать, кто-то… остался.

– Киото больше нет?! – воскликнула Кэйко, не в силах думать о том, что могло случиться с ее родными.

Монах внимательно смотрел на нее.

– Центральная часть сохранилась, княжеские кварталы тоже в основном уцелели. А вы, как видно, пришли издалека?

Кэйко вздохнула: – Да.

– Тогда возвращайтесь обратно, тем более если у вас есть там кров. Здесь много лихих людей, одинокой женщине опасно бродить по городу.

Она кивнула. Глубоко в тайниках сердца Кэйко давно поняла: ничто никогда не будет прежним!

Она бесцельно бродила по улицам до самого вечера; вид покинутого людьми, мрачного, опустелого Киото внушал ей ужас. Зачем понадобилось разрушать такой прекрасный, светлый и мирный город?!

Она смертельно устала и с трудом переставляла ватные ноги. У нее раскалывалась голова, и было трудно дышать. В какой-то миг Кэйко едва не упала, но ее подхватили чьи-то руки.