Войдя в столовую, Том оказался свидетелем бурной сцены. Чин возбужденно лаял, сидя на руках у Фебы. Эдмунд заливался смехом. Петт, прибежавший на гневные крики своего хозяина, стоял перед ним на коленях и приводил помятую кисточку в первозданный вид. И, наконец, сэр Наджент, красный от ярости, перечислял в несдержанных выражениях различные виды казни, которые заслужил Чин.

Том не растерялся и хладнокровно повелел Эдмунду унести Чина из столовой; тот без единого возражения повиновался. Потом юноша бросил хмурый взгляд на хихикающую Фебу и несколько успокоил сэра Наджента, пообещав, что отныне Чину будет запрещено появляться в столовой.

Узнав о запрете для своего любимца, Эдмунд пришел в негодование и попросил Тома побольнее щелкнуть сэра Наджента по носу, за что получил сильный нагоняй. Обиженный до глубины души, мальчик удалился с Чином на кухню, где его угостили изюмом, марципанами и засахаренными лимонными корками. Он просидел на кухне до вечера, забавляясь с куском теста. На следующий день сэр Наджент мудро решил не надевать свои роскошные новые сапоги, а Эдмунд немало удивил своих покровителей неожиданно примерным поведением. Мальчик вел себя так тихо и мирно, что Фотерби начал поглядывать на него с нежелательной для Фебы и Тома благосклонностью. После обеда пошел дождь. Эдмунд нарисовал несколько сомнительного сходства портретов, которые великодушно посвятил Фебе, после чего стал было впадать в уныние, но тут его внимание привлекли следы капель дождя на окне. Он взобрался на стул и проследил пальцем путь медленно катящейся капли. По улице проехал фаэтон, запряженный четверкой лошадей, и остановился около «Красной рыбы».

Эдмунда заинтересовало появление экипажа, так же как и Фебу, которая, заслышав шум, подбежала к окну. Она давно надеялась услышать эти звуки. Фаэтон остановился, и ее сердце учащенно забилось в ожидании.

Дверца экипажа открылась, и из кареты легко выпрыгнул мужчина в плаще с капюшоном, он что-то сказал форейторам и вошел в гостиницу.

С губ Фебы слетел тихий вздох. Мастер Рейн пронзительно взвизгнул и бросился через всю комнату к двери с криками:

— Дядя Вестр! Дядя Вестр!

23

Эдмунду немалых усилий стоило открыть дверь. Он продолжал изо всех сил кричать: «Дядя Вестр!», когда Сильвестр вошел в столовую. Герцогу Салфорду пришлось остановиться на пороге, потому что племянник крепко обхватил его колени. Герцог нагнулся, чтобы освободиться от крепких объятий Эдмунда, и спросил:

— Это ты опять так шумишь, несносный мальчишка?

— Дядя Вестр! Дядя Вестр! — не унимаясь, вопил Эдмунд.

Сильвестр рассмеялся и подбросил мальчугана высоко в воздух.

— Эдмунд! Эдмунд! — насмешливо произнес он. — Ради Бога, смотри не задуши меня! Ах ты, грубиян! А еще племянник!

Феба Марлоу продолжала стоять у окна с таким видом, будто не верила своим глазам. Бурное приветствие, которое Эдмунд устроил своему злому и бессердечному дяде, вызвало у нее легкое изумление. Нельзя сказать, что Феба была так уж сильно удивлена, но все же девушка не ожидала увидеть такой необузданный восторг. Если ее что-то и поразило, так это сам герцог Салфорд, который так обрадовался племяннику. Герцог сейчас, по ее мнению, совсем не был похож на того надменного, высокомерного мужчину, который отчитывал ее на балу у Каслрегов. Образ, который сохранился в ее памяти, и вызывал такие болезненные воспоминания, быстро растаял, а вместе с ним исчезло и смущение, которое заставляло Фебу бояться его появления так же сильно, как и хотеть его.

— Скажи Плохому Человеку, что я не его маленький мальчик! — попросил Эдмунд. — Мама говорит, что я тебе не нужен, дядя Вестр, но ведь это не так, правда?

Эти слова были произнесены с таким трогательным видом, что Феба не смогла удержаться и рассмеялась.