ТУЛЛИО: Ты меня заставил вспомнить о том времени, когда ты десять лет тому назад пришел ко мне и предложил создать нашу фирму… Ты это помнишь? Мы были на десять лет моложе, моей первой мыслью тогда было, что я тебе должен быть страшно признателен за то, что ты, такой, всеми любимый и пользующийся огромным успехом, удостаиваешь меня чести быть вместе с тобой, меня, неудачника, и, предопределенного судьбой находиться всегда в тени, быть безымянным.

АЛЬБЕРТО: Я тебя никогда не считал неудачником… Единственно, что ты не был столь раскованным как я, был робок и таким остаешься до сих пор… Боялся вступать в разговоры с клиентами, непонятно почему…

ТУЛЛИО: Я тебя почитал за человека со сверхъестественной силой. Разве не обладает сверхъестественной силой тот, на которого любовь других так и сыпется, как манна небесная? Ты меня любишь, лишь только потому, что женился на моей сестре, я же, наоборот, испытывал любовь к людям всегда и мог лишь только мечтать об ответной любви. Я вглядывался в лица незнакомых людей на улице, шпионил за ними из окна нашей конторы, в те минуты, когда можно было расслабиться на работе. Смотрел, как они проходят мимо… Они улыбались, и мне страшно хотелось находиться среди них, но так, чтобы они меня не видели, чтобы я мог любоваться ими, не нарушая их покоя, не вызывая у них раздражения своим присутствием. Не знаю, как это получалось, но одно лишь мое появление могло прервать беседу целой группы людей, смутить самого застенчивого человека или спугнуть молоденькую блондинку…

АЛЬБЕРТО: Да, я помню, что говорили о тебе наши клиенты: антипатичный, высокомерный, раздражительный. Со мной, все было иначе: никаких проблем…

ТУЛЛИО: Та легкость, с которой ты выстраивал свои отношения с людьми, непринужденность в общении с ними, представлялись мне прирожденным даром, достойным восхищения! Я страшно хотел во всем походить на тебя, сделать над собой невероятное усилие и родиться в новом обличии. Вот почему я всегда восхищался тобой и считал, что каждый твой успех был следствием твоего качественного превосходства, которого ты достиг, противопоставив моей робости свою непринужденность и моему одиночеству свою общительность.

КАРМИНЕ: Живее, живее, поторапливаетесь. Все это надо будет разместить в машине. Затем посмотрим, что еще нам надо будет погрузить.

ТРОЙКА РАБОТНИКОВ: Синьор Альберто, наше почтение!

АЛЬБЕРТО: Кого я вижу!

ТУЛЛИО: Когда я закрываю магазин, они помогают мне по дому.

КАРМИНЕ: В магазине остается мой брат, он там спит.

АЛЬБЕРТО: Ты уже раз обжегся… Теперь я вижу у тебя два охранника, «гориллы»!

КАРМИНЕ: Деньги, которые он тратит на моего брата — благословенные; помните, я вас очень просил принять его на работу, но вы не захотели взять его. К счастью, мы его не потеряли… Если бы вы его видели: он в два раза крупнее меня… плечи широченные… с ним безопасность гарантирована!

АЛЬБЕРТО: Да, у тебя я вижу, прописался здесь целый Двор, с придворными! Все мои бывшие работники перебрались к тебе… Безусловно, лучше иметь дело с проверенными людьми. Они что, тоже отправляются в поездку с тобой, кататься на лыжах?

ТУЛЛИО: Было бы не плохо, но, к сожалению, у них всех имеются семьи.

АЛЬБЕРТО: Наверно, вам жалко расставаться с ними, вы к ним привыкли.

КАРМИНЕ: Мы, со своей стороны, очень рады за синьора Туллио и синьору, что они отправляются в отпуск, и смогут, наконец, подышать чистым воздухом. ТУЛЛИО: Чтобы не оставалось места для грусти, мы тут же, перед отъездом, разопьем вместе, бутылочку вина.