Шабаш, о личном — молчок, молчок!

Первые обычные сутки никто не сомкнул глаз. Я торчал у подвального окошка и слушал эти гулкие вздохи, доносившиеся с озера. И соседи слушали. Кто-то молился, иконку притащили. Двое ушли наружу, они не поверили Деду насчет стекла и заявили, что им не нужны чужие вши, и они не будут спать вповалку. Милое дело, хе. Я с этой парой, Зинчуками, немножко был знаком, неплохие ребята, у них свой цех колбасный, двое мальчишек. Кажется, Зинчуки так и не поверили, что владельцы коттеджа, родители Элеоноры, утонули. Ушли, хлопнув дверью, поругались с Дедом и милиционерами. Понеслись искать своих мальчишек. Родительский инстинкт, милое дело, да.

Минут десять было тихо, потом закричала женщина.. Она вопила и вопила, громче и громче, на пределе дыхания, и, кажется, пока она извергала легкие, никто не смел вдохнуть. Потом крики резко смолкли, и донесся противный этот звук. Точно долгий печальный вздох. Милое дело...

Никто не вышел посмотреть, что случилось с Зинчуками.

А на озере монстров не наблюдается, огоньки только в темноте. Так что вздохи театральные рождаются гораздо дальше, из-за леса доносятся. Вскоре мы к стонам и вздохам привыкли, а в первые часы я просто не мог себя заставить отойти от окна. Хорошо, что появились раненые, хе.

Я имею в виду, хорошо для моей психики. Позволило отвлечься слегка от мыслей гадостных. Отвлечься слегка от гранаты, которую хранил с первой чеченской, да. Да к тому же Неля. Ее спина меня пугает. Так что, пусть будут раненые, чтобы. Одним словом, отвлекать...

Вначале мнилось мне, что вот-вот на пустую улицу выползет чешуйчатая мокрая тварь, вроде анаконды из фильма. Никто так и не выполз, костяные медведи бегают в сторонке, зато асфальт и сухая земля в саду заблестели, как начищенный паркет. Паркет выдавился из пор матушки-земли, растекся, как вулканическая лава, как жидкий парафин. Он гладкий, блестящий и вначале очень горячий. Там, где паркет, не растет уже ничего — ни рыжая проволока, ни цементные поганки. Но пусть лучше паркет, чем обычная земля.

По крайней мере, на паркете нет черных люков.

Несколько раз на Сосновой кричали дико, аж мороз по коже, и тогда все мы съеживались и прятали друг от друга глаза.

Это провода добивали живых. И не только провода. Мужчины не поверили Тамаре. Кто бы мог поверить, что провод от торшера или телефона способен задушить человека?

Милое дело...

Первые часов шесть мы вообще считали, что директорша тронулась, из-за того что за ней белый гонялся. Любой от такой беготни свихнется! Когда я впервые вблизи мертвого белого увидел, чуть не. Чуть не дал волю мочевому пузырю, да.

Маркеловна орала, что мы погибнем, металась по подвалу, потом слегка притихла. Она нас не обманывала. Если бы знать раньше, мы бы и других на Сосновой успели от проводов спасти.

Только ради чего? Сообща стагнировать, соскребать друг у друга со спин коросту, хе.

Кстати, не только проводка. Все металлическое, что в землю воткнуто, все, обладающее токопроводностью. Явление имеет место в зоне наступления пемзы. Так называемого цементного леса. Сквозь почву поступает не привычный электрический ток, а кодированная информация... Цементный, а грамотнее сказать, учитывая прочность, бетонный лес превращает все на своем пути. Превращает в новые заросли себя же, да.

Милое дело. Представляю земной шар серого цвета, торжество технологий. Торжество нанотехнологий, как выразился мой многоуважаемый оппонент. Дед старательно подводит научную базу под капризы Вселенной, да. Не хочется рассуждать, потому что.

Потому что, если мы рассуждаем о технологиях, течение спора приведет нас в тупик. Столь масштабный театральный проект невозможен априори, да. Дед, чуть ли не с радостью, демонстрирует соседям обломок пемзы в банке. Соседи шарахаются, хе. Мы привыкли, это наш миленький малютка, наше напоминание об...

Об аде, друзья мои.