Скребущий звук прервался, затем возобновился чуть ближе и левее. Я спрашивал себя, почему до сих пор не кричу и за какую часть тела следует себя ущипнуть, чтобы этот кошмар закончился.

— Наискосок проросла, параша такая, — тихонько прошептал сторож.

Валентин был прав. Цементный лес наступал не строго параллельно Березовой аллее, а разрезал поселок по диагонали. Впрочем, перемолов Сосновую, до параллельной аллеи он мог и не добраться; насколько было заметно, задние стены домов и сады по Березовой вообще не пострадали. На короткий миг мне показалось, что в гуще минаретов скользнуло что-то белое, похожее на большого пушистого кролика, но видение тут же испарилось.

Мы медленно продвигались между двух заборов к белой приветливой дверце дома номер четыре. От соседнего дома за номером пять остался лишь кусок фасадной стены и перевернутый зад автомобиля, а номер шестой был напрочь похоронен в серых джунглях. Зато следующий дом справа, ниже к озеру, почти весь уцелел. Лишь на задней лужайке вместо декоративных ландшафтов и пруда торчал куст недоразвитых «грибов». Мне совсем не понравилось то, что я увидел на подъездной дорожке. Дверь на террсу была приоткрыта, у порога стояла чистенькая «тойота» с распахнутыми дверцами, на капоте валялась дамская сумочка и что-то блестящее, скорее всего — связка ключей. Низкие резные ворота, ведущие на улицу, тоже стояли нараспашку. Впечатление складывалось такое, словно хозяева собирались отъехать, но в последнюю минуту вернулись в дом.

Вернулись в дом, чтобы навсегда потеряться.

Мы сделали пару шагов, и я заметил еще кое-что. Терраса имела полукруглую форму и сплошь была застеклена. Возле открытой двери на тонком белом косяке расплывалось бурое пятно. Что бы это ни было, оно стекло до пола, пропитало доски и коврик.

Словно кто-то разбил о косяк голову. Как арбуз.

Я приказал себе прекратить. Что бы ни случилось в соседнем доме — это во вторую очередь, после того как разберемся с прокурорской дочкой. Я приказал себе прекратить, а сам все смотрел на окна веранды и не мог оторваться. Второе от двери окно превратилось в неровную дыру, но на крыльце осколков почти не было. В «мирное время» я сказал бы, что в окошко угодили мячом, поэтому большая часть стекла влетела внутрь. Отличное объяснение, если не считать того, что вместе со стеклом на части порвалась и железная решетка. Тонкая витая решетка тянулась внутри веранды, а на втором окне повисла клочьями. Ее трудно было сразу заметить из-за тюлевых занавесок.

Мы со сторожем вместе уставились на дыру, затем переглянулись.

— Динозавр? — прошептал белыми губами наш добровольный помощник.

— Больше похоже на снаряд, — успокоил я.

Комар улыбался с таким видом, словно через наушники слушал «Аншлаг».

Валентин дернул меня за рукав. Что-то там мелькнуло в глубине серых джунглей. Что-то гадкое и недоброжелательное. А может быть, только показалось. Мне очень не нравилось, что я не вижу конца этого леса. Стоило бы забраться на крышу и поглядеть сверху.

Позади, на Березовой, назревал скандал. Жители явно разделились на два лагеря; половина призывала благоразумно отсидеться, ожидая неизвестно чего, другая половина, во главе с мужиком в майке и Жаном Сергеевичем, ратовала за немедленный поход в город. И все вместе показывали пальцами в нашу сторону. Очевидно, исход спора решило легкое колебание почвы. Комар внезапно схватился за мое плечо взвизгнули бабульки, а по ближайшему кирпичному забору побежали трещины. Люди хлынули вверх по плавящемуся асфальту, к калитке. Кто-то безуспешно толкал заглохшие «Жигули».