Просто электрика тянется в поселок издалека, и сумасшествие передалось по ней. По электрике и по воде. Телевизор кидался в меня шнуром, потому что был привязан к центру этого сумасшествия за другой шнур — за кабельную антенну. Любой провод опасен пока его не отрежешь.

Я упала на четвереньки, подвывая, как попавший в капкан заяц, и поползла к выходу в столовую. От моих ладоней на кафеле оставались кровавые следы, а позади тянулся багровый шлейф, как будто проволокли кусок мяса. К счастью, в моем обалдевшем спинном мозге сработал нужный винтик; тело упорно стремилось прочь из дома. Я видела только широкое окно столовой, из которого лился немыслимо сиреневый свет. Позади с треском разлетелось зеркало, осколками засыпало мне всю спину. Это сквозь кладку прорвался силовой кабель. Он вытолкнул зеркало, затем обрушил вниз полки с декоративными тарелками и коллекцией гжели и добрался до желтой трубы. Он пер, выгибаясь из стены, как разъяренный питон, а из-под дверцы, ведущей в подвал, раскрошив кафель, лезли его тонкие соратники.

В желтой трубе был газ. Труба закачалась и начала гнуться. Наверху, под самым потолком, оборвался кронштейн, один за другим отрывались квадраты декоративной плитки. Вслед за трубой снялась с насиженного места газовая плита, крышка духовки откинулась, оттуда поехали сковородки.

Я уже была на полпути к окну, когда перед самым носом со звоном рухнул итальянский сервант, выплеснув миллионы осколков стекла и хрусталя. Сервант на меня не планировал нападать; я уже говорила, что разгадала их тактику. Сервант тут был ни при чем, как и телевизор. Нападали те штуковины, что были связаны в сеть. Я зажмурилась, когда хрустальные брызги полетели в глаза, затем вскочила и побежала прямо по задней стенке серванта.

Я ни черта не соображала, но не зря мамочка в детстве мне про ангела-хранителя рассказывала, Я бежала прямо в окно, как танк или как древний таран, выставила впереди себя руки и прыгнула. Ой, это было что-то, такой прыжок надо для истории снимать! В последний момент на меня напал телефон. Да, это я сейчас так беззаботно говорю, точно на меня каждый день кидаются телефоны. Это была «база», а трубка с нее слетела. Сволочь целилась мне в висок, и сто процентов, что Тамара Маркеловна не нюхала бы сейчас чужой пот в подвале у хромоножки, если бы тогда не споткнулась. Я споткнулась о поясок собственного халата, чуть не впилилась лбом в радиатор, а телефон пролетел над головой и треснул, ударившись о стену. Тонкий проводок, пославший массивный блок с кнопками на убийство, натянулся, как струна. По всем законам физики, он никак не мог так натянуться, через всю комнату, и удерживать на весу гору микросхем, но с физикой, похоже, было покончено.

Я не стала ждать, пока на помощь телефонной линии приползут друзья из кухни, схватила в руки первую попавшуюся тяжесть, польскую вазу на длинной ножке, и швырнула в окно. А затем швырнула себя следом. Это окно, выходящее на Березовую. Там у меня порядочных размеров сад; я с самого начала не хотела, чтобы дом нависал над улицей и всякие придурки заглядывали в окна.

Ой, сил моих нет, это надо было видеть... Я пропахала носом клумбу, цветы рассыпались под руками, словно год провалялись в гербарии. Это все, что я запомнила. Темно-синее небо, как рисуют дети, не научившись смешивать краски, белесая от соли земля в трещинах и мертвые цветы. Когда из-за веранды, подволакивая мохнатые лапы, вышел безголовый белый медведь, сил на крик у меня уже не осталось.

Наступил конец света.

Это было что-то... Опупеть и не встать, я вам скажу. Тамара Маркеловна валялась без сил и примирилась с мыслью, что умрет. Но как только эта гора шерсти запищала, во мне столько вторых дыханий прорезалось, будьте-нате!

— Губернатор пообещал, что он с этого дня лично возьмет под контроль строительство кольцевой дороги! — с журналистским скепсисом в голосе поведал безголовый медведь и мохнатым боком снес кусок изгороди.