Почему вы все время говорите во множественном числе?

—   Консьержка сообщила, что видела одного в такой страшной черной шапке на всю голову и с дырками, где глаза и рот. Такие надевают на операции омоновцы. Но женщина она, извините, очень... полная. И одному человеку даже просто поднять ее не под силу. Думаю поэтому, что их было двое.

—   Кому не поднять? Вам лично? — спросил Залесский.

—   Кажется, и вам тоже, — парировал следователь, явно намекая на преждевременный живот Игоря.

«Ах ты, медуза! — ухмыльнулся Залесский. — И ты туда же...» Он вспомнил, что Турецкий уже не раз подшучивал над его «спортивной» формой. И вдруг подумал, что Турецкому, к примеру, с его самбистскими наклонностями или его дружку этому рыжему, Грязнову, наверняка не составило бы труда не тащить на руках, а просто закатить под топчан громоздкое безвольное тело. Не в том направлении думает этот следователь.

Возникшие было подозрения по поводу возможного участия в покушении самого телохранителя были, конечно, пока беспочвенны. Но посмотреть на него стоило бы. Где он, кстати?

Предположительно его надо искать в офисе Газпрома, в одном из зданий, ранее принадлежавших Министерству нефтяной и газовой промышленности, на Мясницкой улице, где Дергунов имел свое представительство и где находилась его служба безопасности. Но там сейчас, вероятно, не до следствия, идет подготовка к похоронам и найти кого-то может быть проблематично.

По всему было видно, очень не хотелось заниматься этим делом утомленному жизнью следователю районной прокуратуры.

Настоятельная просьба тем не менее возымела действие, и консьержка быстро нашлась. Она жила в соседнем доме в однокомнатной квартире и, увидев официальных представителей, запричитала и заохала. Голова ее была затянута свежим еще бинтом.

Передать в лицах дальнейший диалог Залесский, конечно, ни за что не смог бы, ибо даже Турецкий, со всеми его талантами к актерскому перевоплощению, когда нужно было кого-нибудь осмеять или выставить в неприглядном свете, не смог бы пересказать этот поток сплошных восклицаний и эмоциональных всхлипов. Из весьма объемного ее рассказа Игорь вынес следующие факты: вместо того чтобы надзирать недреманным оком за всеми входящими и выходящими из престижного дома, она занималась извечным делом всех ответственных дежурных, то есть вязала. Она помнила только, что дверь в ее «аквариум» открылась, она обернулась, ахнула и тут же получила «по мозгам». Все остальное ей рассказала отыскавшая ее под топчаном милиция. На вопрос, какой же он все-таки был, этот нападавший, она ответила просто и при этом выдала максимум возможной информации: страшный, черный и с дырками. Ни цвета костюма, ни чего иного она уже не могла запомнить. Травма оказалась легкой. Остальное доделал страх. Залесского томила мысль: почему время было выбрано такое, когда народ в массе своей идет на работу? Разгадка пришла быстро. Из этого дома народ не шел, а ехал на работу. В основном в личных и служебных машинах. Следовательно, каждый волен был исходить из своих служебных возможностей. Дергунов, к примеру, выезжал к десяти. Значит, скорее всего, спускался к машине в половине десятого. Те, кто спешил на метро, выходили в восемь. Остальные — к девяти. Получается, и здесь убийца твердо знал, когда по ступенькам лестничных пролетов застучат каблуки модных парижских ботинок Леонида Ефимовича. Клеится это дело тоже к Турецкому.

Вообще-то одна версия уже наклевывалась у Игоря, хотя он не причислял себя к «мастерам версий», один из которых находился в данный момент за тридевять земель, в районе Байкала. И версия эта касалась прежде всего телохранителя.

Когда Игорь высказал предположение, а не мог ли именно телохранитель быть одним из участников, следователь районной прокуратуры счел его не совсем.