—  Арсеньич, — обернулся Никольский к вышедшему из его машины лысеющему крепышу, который только поклонился Сучкову, но не подошел ближе, — покажи, пожалуйста, где поставить машины, организуй там все что нужно и вообще будь хозяином.

Тот снова кивнул и пошел во двор, а машины одна за другой тронулись за ним.

—   Вы не будете возражать, Сергей Поликарпович, — слегка склонил голову Никольский, — если они позавтракают? Там стол накрыли, пусть отдохнут, у нас тихо.

Последние слова, как послышалось Сучкову, были сказаны с особым значением. Улыбка тронула губы Сергея Поликарповича, и он молча кивнул.

Ну и ладушки, — совсем уже по-простецки заключил Никольский и, широко разведя руки в стороны, повернулся в сторону ворот, — тогда прошу.

2

Они шли по узкой, покрытой гравием дорожке, и Сучков всей грудью вдыхал настоянный на терпкой хвое влажный аромат земли, травы, кустарников. Дождь, если он и был, видимо, застревал высоко над землей, в пышных кронах огромных, в полтора обхвата, сосен. По сути, это был старый, вековой бор, где на небольшой поляне, у самого обрыва к речке стоял двухэтажный кирпичный дом, окольцованный стеклянной верандой.

«Хорошее место, — мысленно похвалил Сучков, — и дом вполне приличный».

—   Евгений Николаевич, — неожиданно усмехнулся Сучков, — вы не слышали старую байку сталинских времен о том, как Берия захотел арестовать Семена Михайловича Буденного и послал своих людей?

Никольский, вероятно по привычке всех высоких людей, немного ссутулившись, склонил голову к плечу, как бы уменьшая свой рост. Улыбка заиграла на его губах.

—   Это когда он из пулемета отстреливался, а сам звонил Сталину и тот спросил: «Сема, сколько можешь продержаться?»

- Вот-вот, улыбнулся и Сучков. — Обзор отсюда хороший.

—   Намек понял, — продолжил шутливо Никольский.

—   Да ну что вы, ну право, Евгений Николаевич! — совсем уже по-актерски, широко расхохотался Сучков, одной рукой обнимая Никольского за талию, а другой как бы обводя округу. — Я полагаю, в наше время до этого не дойдет? — В его вопросительной интонации прозвучал едва заметный вызов, ему хотелось, чтобы Никольский расслышал этот намек. Но тот промолчал. — А дачка симпатичная у вас, ей-богу симпатичная, — говорил он, поглядывая искоса на Никольского и осматривая дом снаружи. — Старой постройки?

—   Нет, — покачал головой Никольский, — этой весной закончили.

—   Не может быть! — восхитился Сучков. — Неужели мы еще не разучились строить? Как же это вам удалось, поделитесь опытом. Я-то поначалу подумал было, что сие строение из тех госдач, что с легкой руки Николая Ивановича Рыжкова распродали по уценочному прейскуранту. Скажу по секрету, у меня тоже имеется нечто подобное, только под Звенигородом. А вы — неужели сам?

Да вот, изволите видеть... А как получилось? Был я, если не ошибаюсь, где-то в конце семидесятых на даче у приятеля. Он в Жуковке купил себе этакое двухэтажное страшилище, из тех, что по приказу Сталина для наших атомщиков соорудили. Ну, старики стали помирать, родственникам поддерживать эти дачи-гиганты было не под силу, вот и начали их продавать потихоньку. Конечно, проверенным людям. И по большому блату. Навестил я однажды приятеля, а он повел меня показать, как надо строить, если за дело браться умеючи. Так вот, там бригада строителей с автокраном фирмы «Маннесманн» начинала возводить дачу Леониду Ильичу. Вы бы только посмотрели, как работали! Все деревья взяли в короба, чтоб не задеть, кору не попортить, фундамент клали на стальные изогнутые по форме траншеи листы — броня, из пушки не прошибешь, вот это гидроизоляция.