Ей особенно хотелось посмотреть те картины, на которых были изображены Карл I, Кромвель и Карл II. Она начала с Веселого Короля, отметив про себя мимоходом, как резко его пышный яркий наряд отличался от строгих пуританских одежд сподвижников Кромвеля. Сцены придворной жизни при Карле I и его супруге, Генриетте Марии, были также весьма любопытны. Ей было известно, что королева Генриетта, не обращая никакого внимания на суровое неодобрение пуритан, всячески поощряла различные маскарады и веселые представления. Одна картина особенно ее заинтересовала. Фоном служил Уайтхолльский дворец. Король с королевой были центральными фигурами. Судя по нарядам придворных, готовилось, очевидно, какое–то очередное представление. На полотне в изобилии были представлены пастушьи посохи, крылья ангелов, золотые ореолы и мечи гладиаторов.

— Мисс Чейз, здравствуйте.

От неожиданности Джудит, чье внимание было совершенно поглощено картиной, вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стоял доктор Патель. Его красивое лицо улыбалось, но она заметила, что глаза его чрезвычайно серьезны. Она протянула ему руку.

— Вы что–то очень мрачны сегодня, доктор.

Он слегка поклонился:

— А я как раз думал о том, что вы выглядите сегодня очень красивой. — Он понизил голос: — И я снова повторяю: сэру Стивену весьма повезло.

Джудит покачала головой.

— Давайте не будем говорить об этом. Насколько я могу судить, здесь полно представителей прессы. — Она вновь повернулась к картине. — Правда, она удивительна? Подумайте только, что это было написано в 1640 году, накануне роспуска королем Короткого парламента.

Реза Патель взглянул на картину, надпись под которой гласила: «Неизвестный художник. Предположительно написана между 1635 и 1640 годами».

Джудит обратила его внимание на красивую пару, стоящую рядом с сидящим королем:

— Сэр Джон и леди Маргарет Кэрью. Они оба, должно быть, были весьма расстроены в тот день, так как им было известно, что произойдет, если король распустит парламент. Предки леди Маргарет с самого основания парламента были его неизменными членами. И в это время среди ее родственников произошел раскол из–за того, кому быть верным: королю или парламенту.

Патель прочел табличку до конца. За исключением короля и королевы, герцога Йоркского и полдюжины королевских родственников, все остальные фигуры на картине были безымянными.

— Просто поразительно! — воскликнул он. — Вам надо сообщить об этом здешним историкам.

Леди Маргарет сообразила, что ей не следовало говорить Пателю о себе и Джоне. Резко повернувшись к нему спиной, она поспешила к выходу.

У дверей он ее догнал.

— Мисс Чейз. Джудит. Что случилось?

Она окинула его презрительным взглядом и надменно произнесла:

— Джудит здесь сейчас нет.

— Кто вы? — торопливо спросил он, заметив с изумлением на ее руке красно–багровый серповидный шрам.

Она показала в сторону картины:

— Я вам уже сказала. Я леди Маргарет Кэрью.

И с этими словами она вышла на улицу.

Пораженный Патель возвратился к картине и принялся внимательно разглядывать изображенную на ней женщину, которая, по словам Джудит, была леди Маргарет Кэрью.