АНАСТАСИЯ. Нет, не надо. Я все боюсь, что это не ты.

АЛЕКСЕЙ. Кто же еще это может быть?

АНАСТАСИЯ. Какой-нибудь... врач.

АЛЕКСЕЙ. Я не врач. Скажи мне, как тебя теперь зовут?

АНАСТАСИЯ. Меня зовут так же, как и звали.

АЛЕКСЕЙ. Я тоже сохранил мое имя. А как теперь твоя фамилия?

АНАСТАСИЯ. Моя фамилия теперь больная Михайлова.

АЛЕКСЕЙ. Это хорошая фамилия, достойная фамилия. Был род Михайловых.

АНАСТАСИЯ. А какая теперь твоя фамилия?

АЛЕКСЕЙ. Я скажу тебе после. Скажи мое домашнее имя.

АНАСТАСИЯ (после паузы, задумчиво). Твое домашнее имя... было... Мася.

АЛЕКСЕЙ (разочарованно). Нет, не так.

АНАСТАСИЯ (смущаясь). Ну конечно, не так! Я тебя проверяю. Твое домашнее имя... было... Скажи мне сначала мое домашнее имя!

АЛЕКСЕЙ. Я первый спросил!

АНАСТАСИЯ. Но я девочка!

АЛЕКСЕЙ (с облегчением). Да, это ты. Когда я тебя обгонял, ты тоже всегда говорила: но ведь я девочка.

АНАСТАСИЯ. А ты говорил: ну и что, ведь я царь!

АЛЕКСЕЙ. Но я и был царь.

АНАСТАСИЯ (смеясь). Над всеми царь, а над девочками не царь. Я вырасту, выйду замуж за принца, принц побьет тебя.

АЛЕКСЕЙ. Я сам побью принца силой русского оружия! АНАСТАСИЯ. И тут я уже ничего не могла сказать, потому что тоже любила силу русского оружия. АЛЕКСЕЙ. Никто не устоит против силы русского оружия!

Шевелится портьера.

АНАСТАСИЯ. Ты изменился.

АЛЕКСЕЙ. А ты не изменилась. Я тоже видел сон. АНАСТАСИЯ. Расскажи.

АЛЕКСЕЙ. Я видел комнату, и в ней много стульев. И там были мы, но не вдвоем. Эти стулья были люди, ты понимаешь? Они смотрели за нами. И я боялся сесть на стул, потому что в то же самое время это мог оказаться человек. И там была ты, но я боялся обнять тебя, потому что ты смотрела за мной. Я думал, что тебя прислали смотреть за мной. АНАСТАСИЯ. Я не буду смотреть за тобой, я буду смотреть на тебя.

АЛЕКСЕЙ. Так мне можно обнять тебя?

АНАСТАСИЯ. Тебе можно обнять меня, Брюшенька. АЛЕКСЕЙ (застывает). Так ты помнишь?

АНАСТАСИЯ. Но мы должны быть осторожны. АЛЕКСЕЙ. Мы будем осторожны. (Бережно обнимает ее.)

Некоторое время стоят неподвижно.

Начиная с этого момента Алексей становится оживлен и почти весел, он обращается к Анастасии нежно, с интонациями тринадцатилетнего мальчика, Анастасия все еще недоверчива.

Я всегда знал, что ты жива.

АНАСТАСИЯ (после долгой паузы). Я не жива.

АЛЕКСЕЙ (весело). Да, пожалуй, я тоже. Конечно, ты права. Я тоже не жив. Но теперь мы вместе и все будет хорошо.

Алексей встает, подходит к Анастасии, опускается на колени и пытается с детскими ужимками ее обнять. Она отталкивает его.

В этот момент входит солдат с подносом, на подносе чайник, чашки, тарелочка с двумя чахлыми бутербродами. Алексей крепче обнимает Анастасию, она перестает вырываться.

Солдат ставит поднос на стол.

(Солдату.) Вы забыли сливки. Сестра любит чай со сливками. Принесите, пожалуйста, сливки.

СОЛДАТ. Не положено. (Уходит.)

АНАСТАСИЯ (вырывается из рук Алексея). Я никогда не любила сливки. Это Маша любила сливки. Вы всё забыли, всё перепутали.

АЛЕКСЕИ (садится снова на свой стул). Ничего подобного. Это ты забыла.

АНАСТАСИЯ. Я ничего не забыла.

АЛЕКСЕЙ. Ты любила сливки. И Маша тоже. А я не любил. Терпеть не мог сливки.

АНАСТАСИЯ. Да, это верно. И папа никогда не любил.

АЛЕКСЕЙ. Папа любил меня больше всех.

АНАСТАСИЯ. Папа любил меня, потому что я была швибзик.

АЛЕКСЕЙ. Кто ты была?

АНАСТАСИЯ. Вы всё забыли. Это не вы.

АЛЕКСЕЙ (становясь подчеркнуто строгим). Мы должны быть осторожны.