АНАСТАСИЯ. Откуда вы знаете, что мы должны и как мы должны? Я ничего не должна. Мне уже не будет хуже. Вы не помните даже швибзика.

АЛЕКСЕЙ. Я помню швибзика. Я проверял вас.

АНАСТАСИЯ. Зачем вам проверять меня, когда — вот? (Закатывает рукав и показывает ему локтевой сгиб.)

АЛЕКСЕЙ. Это может быть у другой, это может быть у многих... Папа больше всех любил меня, потому что я был царь. А швибзик может быть кто угодно. Ты много бегала и смеялась, и поэтому швибзик. А я был коричневый медвежонок, brun, поэтому брюша.

АНАСТАСИЯ. Я знаю, что коричневый будет brun!

АЛЕКСЕЙ (быстро, по-французски). Если вы хотите, чтобы нам сохранили жизнь, вы должны играть со мной и все подтверждать.

АНАСТАСИЯ (по-французски, запинаясь). Мой дом слева, Анна идет на вокзал, вокзал далеко.

СОЛДАТ (входя). Не положено.

АЛЕКСЕЙ. Что не положено?

СОЛДАТ (тупо). Не положено! (Уходит.)

АЛЕКСЕЙ. Он все слышит.

АНАСТАСИЯ. Я вам говорила.

АЛЕКСЕЙ. Я знал. Почему ты говорила эту чушь?

АНАСТАСИЯ. Почему, почему. Должен сам понимать почему. Сам сказал, они все слышат. (Разливает чай.)

Алексей пытается ей помочь, она шлепает его по руке, как маленького мальчика. Оба молча глядят на бутерброды, потом одновременно протягивают к ним руки, их руки сталкиваются. Алексей пытается задержать руку Анастасии, та отдергивает ее.

АЛЕКСЕЙ. И я знаю, кто ты. Я сразу тебя узнал. Я узнал бы тебя даже через тысячу лет.

АНАСТАСИЯ. Голова болит. Доктор, прошу вас, скажите, чтобы мне не давали столько таблеток. От них у меня все время болит голова.

АЛЕКСЕЙ. Хорошо, хорошо. Я скажу, чтоб они не давали тебе таблеток.

АНАСТАСИЯ (светским тоном). Расскажите мне новости. Что там происходит?

АЛЕКСЕЙ. Где?

АНАСТАСИЯ. Там, у них.

АЛЕКСЕЙ (пожимает плечами). Ничего особенного. Что у них может происходить такого, что имело бы для нас значение?

Анастасия внезапно вскакивает, подбегает к первой портьере и резким движением отдергивает ее.

Зрителю не видно, что там, за портьерой: по-видимому, пусто. Алексей следит за ней разинув рот. Анастасия задергивает портьеру и возвращается на свое место.

АНАСТАСИЯ (понизив голос и озираясь). А я слыхала, что немцы стоят под Могилевом!

АЛЕКСЕЙ (с искренним удивлением). Немцы? Какие немцы?

АНАСТАСИЯ (шепотом). Вот-вот Могилев будет сдан. Это не мое мнение, так все говорят...

АЛЕКСЕИ. Боже, я так и знал, я так и знал... В Могилеве у папы была Ставка... (Обхватывает руками голову.) Мы не должны были останавливаться после Брусиловского прорыва... Надо было развивать, развивать... Разве папа не разбил немцев?

АНАСТАСИЯ (берет бутерброд и жадно ест). Ты ничего не знаешь? Ты сумасшедший!

АЛЕКСЕИ. Я не сумасшедший. Ты не должна говорить, что я сумасшедший!

АНАСТАСИЯ (невозмутимо ест). Ну конечно, ты сумасшедший. Ты до сих пор думаешь, что папа разбил немцев.

АЛЕКСЕИ. Нас бомбили, но я не думал, что это немцы.

АНАСТАСИЯ. А кому же еще нужно нас бомбить?! Немцы — враги России. Мы не добили тогда немцев, потому что мы добили нас. Если бы нас тогда не добили, то мы добили бы немцев, и тогда бы нас не бомбили. А ты сумасшедший и ничего не знаешь.

АЛЕКСЕИ. Нет-нет, я все знаю. Я проверял тебя.

АНАСТАСИЯ. Так вы меня опять разыграли!

АЛЕКСЕИ. Ну да, как тогда, с розовой собакой.

АНАСТАСИЯ (поднимает голову и изумленно смотрит на Алексея). С розовой собакой... Боже мой... но ты так переменился, я бы никогда... Нет, нет...

АЛЕКСЕЙ. Наконец-то!

Анастасия протягивает руку и кладет ее на руку Алексея. Они держатся за руки. Вдруг Анастасия выдергивает свою руку.

АНАСТАСИЯ (с внезапным отчаянием).