Баджи, сделав вид, что отступает, опять исчез за дверью. Я застыл, прислушиваясь к малейшему шороху. Но охранники не подавали признаков жизни. Очевидно, они разгадали наш замысел. Я прерывисто дышал. Только без паники. Нельзя поднимать шум.

Вдруг из-за стены показалась рука Стефана, и он в бешеном темпе расстрелял новую обойму. Под прикрытием его огня я снова пополз вдоль левой стены, надеясь обойти неприятеля сзади.

В тот момент, когда я укрылся за шкафом и замер, раздался крик боли, перешедший в предсмертный хрип.

У меня оборвалось сердце. На короткий миг все поплыло перед глазами и лоб пронзила знакомая боль. Я приподнялся. Баджи?

Нет. Это тот тип за бетонным столбом. Он рискнул выйти из укрытия. Пуля вошла ему прямо в грудь. Я видел, как он, стоя на коленях с прижатой к сердцу рукой, медленно кренится вбок. Затем он, хрипя, повалился на пол.

Я опустился на землю. Кружилась голова. В глазах помутилось. Тени передо мной на мгновение раздвоились, как в нечетком кадре, снятом надвигающейся камерой. Я закрыл глаза и ощутил прилив ярости. Нельзя, чтобы очередной припадок захватил меня в этот решающий момент. Я чувствовал, как ускоряется пульс и мигрень медленно заполняет все уголки мозга. Я встряхнул головой. Только не теперь.

Подняв глаза, я попробовал успокоить дыхание. Сосредоточься. Баджи снова скрылся. Должно быть, перезаряжает пистолет. Сколько у него обойм? Надеюсь, достаточно, чтобы вытащить нас отсюда. И вдруг в темноте послышался шепот. Сначала я подумал, что он идет из наушников. Нет. Я легко его узнал. Шепот теней. Голоса моей шизофрении. Или что-то другое. Я не знаю. Синдром Коперника. Я не шизофреник.

В этот миг я заметил, как пришла в движение тень у стены. Второй охранник. Сейчас. Низко пригнувшись, он шел в противоположную сторону. Борясь с головокружением, я слегка приподнялся, чтобы осмотреться. Захватить этого придурка врасплох. Мои мысли? Нет. Его. Он рассчитывал найти укрытие и подстрелить Баджи, когда тот высунется из-за двери.

Я проглотил слюну. Заметил ли его телохранитель? Наверняка нет, он перезаряжает оружие. Нельзя позволить противнику занять позицию. Возьми это на себя. Не колеблясь, я встал и начал медленно продвигаться к охраннику. Я различал перед собой его тень, его спину — отличная цель. Дрожащими руками я медленно поднял «глок-26». Возьми это на себя. Я сделал еще несколько шагов. Зацепился ногой за стул. Его металлическая спинка с грохотом ударилась о стол.

Охранник обернулся и заметил меня.

Время будто замерло. А может, оно действительно замерло. 88:88. Секунды осыпались, как лепестки увядшей розы. Каждый из них был глянцевым полароидным снимком объявленной смерти. Я увидел свои вытянутые руки. Неподвижное дуло пистолета, направленное на врага.

Мы уставились друг другу в глаза. Медленно, заученным жестом, он направлял на меня пистолет. Мне достаточно было нажать на спусковой крючок. Нажать на спусковой крючок! Просто нажать. И я бы спасся. Но что-то мне помешало. Это. Синдром Коперника. Другой. Он. Его мысли. Они летели ко мне, словно рой мух. Я почувствовал, как в панике сжалось его сердце. Его страх смерти стал моим. Его «я» стало мной. И я превратился в собственного врага. Убить его — то же, что убить себя.

Выстрелить в зеркало.

Ты — это я.

Убить себя.

Я оказался не способен нажать на спусковой крючок.

Мгновение спустя стало слишком поздно.

Свист пули разорвал воздух. Комнату осветила белая вспышка. А потом меня захлестнула невыносимая боль. Все померкло. Я чувствовал, как пуля врезается в грудь. Приближается к сердцу.