— Это Стокгольмский синдром, — покривился Вадик.

— Это обычная благодарность, — возразила подруга, хватая и собирая в пучок торчащие из-под завала дергающиеся конечности.

— Что, пицца вкусная была? — понятливо спросила я и, сидя, попрыгала на хрустящем гипсокартоне, утрамбовывая Чернявенького в аккуратную котлетку.

Архипов помог Ирке связать ноги бандита, ставшего пленником, после чего мы раскидали в стороны обломки листа, открывая себе вид на душевное зрелище — поверженного врага.

С минуту мы радовались, бились в кулачки. Потом Ирка вслух задумалась:

— И куда его теперь?

— В кутузку, куда ж еще! — высказался Вадик. — Звоните нашему знакомому следователю, пусть забирает клиента.

— Тихо! — шикнула я. — Еще кто-то идет!

Послушно затихли все, даже связанный Чернявенький. Вадик схватил выпавший из руки бандита-пленника ножик. Я подняла с пола обломок побольше и занесла его, как дубину народной войны. Ирка не успела вооружиться: она без своей сумки, как без рук.

Хрустя мелким мусором, из-за угла выступила тетя Ида — с фонариком в поднятой руке и вздыбившимися кудрями — точь-в-точь статуя Свободы с факелом в шипастом венке.

— Фух, отбой тревоги, — выдохнула я. — Тетя! Вы же дома должны сидеть!

— Почему обязательно дома? Я прекрасно сидела на лавочке, читала книжку, любовалась природой… Боже, вам и вправду пиццу принесли?! — Она споткнулась о короб доставщика и расстроилась: — Ну вот… А я же мясо потушила, пюре приготовила, думала, пообедаем вместе…

— И пообедаем, почему нет, — успокоила ее я, заодно заглушив урчание собственного желудка, отреагировавшего на волшебные слова «пюре» и «мясо». — Не всем из нас досталась вкусная пицца. А следователю ведь без разницы, откуда клиента в кутузку забирать. Необязательно из подвала, можно и из нашего дома.

— Тем более, что еды я приготовила много, хватит и следователю, — воспрянула духом тетушка.

— Мы повязали злодея, будете его забирать? — деловито, словно оформляя заказ на покупку с доставкой, спросила Ирка.

Я отказалась разговаривать со следователем натощак — сказала, что сделаю это только после обеда. А Ирка уже наелась бандитской пиццы и могла продолжить богатую развлекательную программу дня светской беседой.

— Что, что вы сделали? — не понял старший лейтенант.

А кто это «мы» не спросил — узнал, запомнил! Да, мы такие: запоминающиеся.

— Вашу работу мы сделали, вот что! — спешно проглотив кусок мяса, громко сказала я. — Поймали и задержали преступника!

— Какого?

Точно, у следователя же наверняка не одно-единственное дело, он самых разных преступников ловит.

— Того, который натворил дел в доме деда Чижняка! — конкретизировала я.

— А может, это не он? — прикрыв ладонью трубку, тихо молвила Ирка, явно испытывающая что-то вроде Стокгольмского синдрома — прав был Вадик.

— На обувь его посмотри, — быстро нашептала я в ответ. — Кроссовки на черной подошве, носы резиновые! Можем провести следственный эксперимент — почиркать ими по стене. Но я и так уверена, что следы совпадут.

Тарасов в трубке запросил адрес. Ирка продиктовала, выключила телефон и поторопила сидящих за столом:

— Ешьте быстрее, следователь будет через полчаса, а у нас еще чай-кофе с тортом!

Тортик я купила по дороге домой.