И конечно, старики сидели на скамейках перед индо-тайской закусочной «У Айви» и кормили голубей. Одного из завсегдатаев этого места Нико видела каждую неделю, узнавая по рыбацкой шапочке, которую он носил не снимая, в любую погоду, и по изуродованным артритом ладоням размером с суповую тарелку. Старик кормил птиц, швыряя в них поп-корн из темного бумажного пакета.

Здание, где находилась квартира Дюрана, выстроили много лет назад, и поэтому все в нем – от домофона до лифта – функционировало со странностями. Например, звонок внутренней связи гремел так оглушительно, словно возвещал квартиранта о том, что у него серьезные проблемы. В особенности это раздражало, когда Дюран спокойно сидел в гостиной и смотрел телевизор.

Так что едва Нико нажала кнопку звонка, доктор вздрогнул от неожиданности – и так же быстро взял себя в руки, сделал глубокий вдох, выдохнул и нажал кнопку на дистанционном пульте. Изображение взорвалось водоворотом искорок, а телеведущая Опра, которая как раз подалась к камере, чтобы уточнить очередной вопрос, растворилась в статическом потрескивании.

Дюран знал, что пришла Нико, но, желая соблюсти формальности, вышел из комнаты и проговорил в металлическую решетку домофона:

– Кто там?

Ответ не заставил себя ждать, и до психиатра донесся легкий певучий голос:

– Это Нико. Нико-Нико-Нико!

Пациентка так и излучала энергию – Дюран сразу понял, что литий она не принимала.

– Здравствуй. Ты, как обычно, вовремя. Поднимайся.

Ожидая Нико, Дюран поймал себя на мысли, что гадает – о чем же хотела спросить Опра, когда его отвлек вызов домофона. Перед глазами стояло лицо ведущей: сложенные в трубочку губы, тонкие морщинки на сосредоточенном лице, прищуренные глаза – озорной, извиняющийся взгляд будто приглашал собеседника вступить в некий тайный сговор: «Мои вопросы в обмен на твои ответы. Если я посмею спросить, рискнешь ли ты ответить?» Взгляд на «все сто» – не то что липкие гримасы иных тележурналистов, буквально выдавливающих из себя сочувственное понимание.

Доктор стоял у двери, ожидая Нико, и, когда на шестом этаже разъехались двери лифта, он почти физически ощутил, как дрогнул воздух. Затем послышались шаги в коридоре, легкое «цок-цок-цок» по плиткам становилось все громче, громче и – внезапно смолкло. Пациентка нажала кнопку звонка, и прозвучала чистая завершенная нота, словно кто-то ударил молоточком по ксилофону. Подобный звук издает усилительная аппаратура для объявлений в крупных универмагах вроде «Мейси» и «Сакс, Пятая авеню». (Впрочем, Дюрана сложно было назвать частым посетителем супермаркетов.)

Едва раздался звонок, врач открыл дверь, и Нико отпрянула от неожиданности.

– Нико!

– О-о-ох! Господи, Док, ты меня напугал! – воскликнула она и лучезарно улыбнулась, входя в прихожую.

– Прекрасно выглядишь, – заметил Дюран, закрывая дверь. – Здоровый загар. Хотя теперь, наверное, в ходу другая концепция: «Да здравствует бледность!»

Он помедлил, окинул ее взглядом, стараясь при этом не проявлять своей мужской сущности. Задачка не из легких, когда перед тобой стоит прелестная особа на шпильках и в розовой обтягивающей юбочке размером с косынку.

– Как дела, где пропадала?

Нико пожала плечами:

– Да так, на пляже.

– Серьезно? На каком?

Гостья покачала головой:

– Название вылетело из головы.