Шоу взглянул на собеседника с сочувствием:

– Родителей нет в живых?

Тот покачал головой:

– Нет. На них рухнул полуприцеп.

Психиатр был поражен.

– Рухнул?

– На Кет-Маусам-роуд прицеп оторвался, пробил ограждение и упал на автомагистраль. Прямо на их «вольво». Смял в лепешку.

– Какое несчастье.

Макбрайд пожал плечами:

– Столько времени прошло…

– Кто о вас заботился? Тети, дяди?

– Никаких родственников не осталось. У матери оказалась какая-то страховка, а я уже учился в колледже, когда все случилось.

– А до того? Вы были счастливы в детстве?

– Не знаю. Наверное. Бетел – хороший город, я дружил со многими ребятами… Да и подрабатывал к тому же.

– Где вы работали?

– В супермаркете, в отделе чулок. Расставлял кегли в кегельбане. А когда стал постарше, устроился вожатым – в Мэне много баз отдыха.

День близился к вечеру. Шоу послал за кофе, потом за пиццей. Несколько раз он спрашивал: не устал ли собеседник, способен ли продолжать? Однако та странная апатия, которая так долго держала Макбрайда мертвой хваткой, заставляя просиживать перед телевизором изо дня в день, ушла. Правда, его не покинул глубинный страх, который время от времени накатывал безо всякой на то причины. В целом же Льюис чувствовал себя бодро, и ему не терпелось вспомнить как можно больше. Действие принятого препарата постепенно сходило на нет, и психиатр стремился продолжить сеанс. Они поговорили о детстве и студенческих годах, о Боудене и Стэнфорде, где Макбрайд защитил докторскую по психологии.

– Мне хотелось заниматься наукой, – пояснил он.

– Итак, вы не практиковали психотерапию, как Джеффри Дюран?

– Нет. У меня не было пациентов. Может, когда-нибудь и занялся бы этим, но в то время я сумел получить грант на исследования в одном институте.

– В каком? – поинтересовался психиатр.

– В Институте глобальных исследований. – Макбрайд поерзал в кресле, кашлянул и скрестил ноги.

– Расскажите подробнее.

– Это фонд, который субсидирует исследования в различных дисциплинах.

– Значит, они не просто оплачивали ваше обучение где-то?

– Нет. Исследователю назначается стипендия и выдают деньги на командировочные расходы. Фонд довольно щедр. Плюс тебе делают неплохую раскрутку.

Шоу нахмурился:

– Какого рода?

Собеседник задумался и беспомощно махнул рукой:

– Простите, я… Что-то мне нехорошо. Я просто попытался понять, сколько времени отсутствовал.

Психиатр покачал головой:

– Вот опять. Так происходит каждый раз, когда вы начинаете блокировать память. Не пытайтесь сосредоточиться на том, где кончается Джефф Дюран и начинается Лью Макбрайд. Просто, – он описал рукой круг в воздухе, – разматывайте мысль. Мы остановились на стипендиях.

Рассказчик кивнул.

– Схема такова: я писал что-то вроде отчета – раз в месяц примерно. Отсылал его директору института, а институт, в свою очередь, рассылал копии моей работы в кучу разных изданий из тех, что финансировали его деятельность. Кроме этого, копии работ получали заинтересованные академики и влиятельные люди в Штатах и за границей.

– Невероятно. Подскажите, как туда обращаются?

– В фонд не обращаются. Все происходит так: тебя кто-то рекомендует. Кто именно – для тебя остается загадкой, хотя обычно это преподаватель или бывший однокурсник. Пару раз приглашают на ленч и расспрашивают – чем бы ты хотел заняться при наличии времени и средств. Если ты не полный дурак, то через некоторое время делаешь заявку на исследование.