Дверь дома распахнулась. На пороге стоял отец, хрупкий, ссутулившийся. Правой рукой он опирался на косяк, левой держал письмо. В запавших глазах отражалась смесь надежды, неуверенности, подозрения, страха и беспомощной любви.
Чувство вины чуть не разорвало Сано сердце. Что бы он ни совершил сегодня ночью, он никогда не простит себя за ту боль, которую заставил испытать отца. Он попробовал поздороваться, но в горле запершило от стыда.
— Исиро. — Отец простер руку с письмом и уронил, словно был неуверен, позвать ли Сано в дом или захлопнуть перед ним дверь. Тело потряс приступ кашля. — Ты вернулся домой, чтобы остаться? — Осторожный вопрос включал мириады невысказанных вопросов.
Сано прокашлялся.
— Ото-сан, — сказал он, поклонившись. — Я вернулся домой только на праздники. Сёгун назначил меня следователем по особым делам. Когда я уеду отсюда, то займу апартаменты в замке и приступлю к работе — за вознаграждение, которое в десять раз больше прежнего.
Вот, он высказал это вслух. Теперь это касается его, а не «другого» человека, награда стала реальностью, в которую он не смог сразу поверить. Осознание ответственности ужаснуло его, не оставив там места для самодовольства.
— Если позволите, я войду и все объясню.
Отец недоуменно поднял брови, смерил Сано взглядом, посмотрел на коня и побледнел. Левая рука дрогнула на косяке, отец начал оседать на землю.
— Ото-сан!
Бросив поводья, Сано кинулся к отцу и подхватил его. В прихожей показалась мать. Радость на ее лице мгновенно сменилась испугом, она вскрикнула, увидев мужа на руках сына. С ее помощью Сано занес отца в дом и уложил около жаровни, прикрыв теплыми одеялами. Затем вышел на улицу, поставил коня в стойло и вернулся к родителям.
— Исиро-тян, мы так беспокоились. Ты нам написал… Что с тобой случилось? — Мать заплакала. — Где ты был?
Сано положил перед родителями седельные сумки с сокровищами и опустился на колени. Токугава Цунаёси позволил ему рассказать дома правду о происшедшем. Взяв с родителей слово сохранить все в тайне, он поведал свою историю.
— Если кто-нибудь спросит, вы должны говорить, что сёгун повысил меня за службу, еще когда я был ёрики, — предупредил он.
Это придумал Янагисава со старейшинами. «Как точно они рассчитали его соучастие в обмане», — усмехнулся в душе Сано.
У матери высохли слезы.
— О, Исиро-тян, ты герой! И какая прекрасная награда за твою храбрость! — Она кивнула на богатую экипировку сына. — Все обернулась как нельзя лучше.
Сано очень хотел бы разделить ее веру. Однако он опасался, сам не зная почему, что новое назначение обернется столь же наказанием, сколь наградой. Пытаясь отделаться от тревожных мыслей, он улыбнулся матери. Затем повернулся к отцу.
— Вам лучше, ото-сан?
Старик кивнул.
— Ты добыл честь нашему имени, сын мой. — Он приподнялся на локтях и даже порозовел.
Мать, смеясь, встала.
— От радости я совсем забыла про еду! — Она заспешила на кухню.
За новогодним столом Сано, чтобы не огорчать мать, усиленно работал челюстями, хотя боль и усталость притупили любовь к красным бобам и холодному супу, сладкому душистому вину и другим праздничным яствам. Зато Сано получал большое удовольствие, глядя на отца: тот ел с завидным аппетитом, что предвещало выздоровление. Сано очень хотелось побыть одному, осмыслить все, что с ним произошло с тех пор, как он впервые услышал о синдзю; разобраться в эмоциях, связанных с новым назначением.
Наконец долгое застолье закруглилось. Сано встал и поклонился родителям.
— Я должен вернуть Ваде-сан коня. |