Он уже собирался заняться наконец тем делом, ради которого прибыл сюда, когда его внимание привлекла другая толпа, собравшаяся у одного из помостов. Здесь не было слышно восхищенных возгласов, причмокиваний и сальных шуточек. Напротив, толпа выглядела раздраженной, в воздухе звучали гневные выкрики и угрозы. Шенк осторожно протиснулся вперед — даже те, кто был недоволен такой бесцеремонностью, не рискнули высказывать свое недовольство вслух.

Посреди помоста стоял огромный, на голову выше рослого Шенка, мужчина. Его обнаженный торс, весь перевитый могучими мышцами, превращал его в некую смесь человека и мифического чудовища. Сшитые мехом наружу штаны, выглядевшие несколько дико в жару, и грубое ожерелье из кривых изогнутых когтей, некогда принадлежавших какому‑то донельзя жуткому зверю, сразу выдавали в нем жителя северной части Минга. В тех диких местах, куда не добирались даже не боящиеся ни зверья, ни демонов сборщики податей Империи, рождались самые сильные бойцы мира… если бы они жаждали власти, то без труда могли бы отвоевать у Империи изрядный кусок территории. Но венги, как их называли, предпочитали свои извилистые фьорды, свои узкие хищные корабли, золото и бледнокожих женщин. Они с готовностью ходили в набеги, но всегда возвращались домой.

В первый момент Шенк подумал, что на продажу выставлен именно этот гигант. Могучие мускулы, лицо, изборожденное шрамами, лопатообразные руки, наверняка привычные к толстой рукояти секиры… Такой воин мог стоить немало — но найдется ли желающий вводить в дом громилу‑раба, да еще платить за это деньги? Всем было известно, что венги не знают страха, не прощают обид и скорее покончат с собой, чем станут рабами. А увидев на поясе богатыря тяжелый нож, для кого другого сошедший бы за меч, Шенк окончательно понял, что первоначальное предположение было ошибочным. Купивший раба может дать ему оружие, но продавец — никогда. Тем более венгу.

И только мгновением позже он понял причину недовольства толпы. В самом углу помоста, закрыв голову руками, сидел ребенок. Девочка — этот вывод можно было сделать и по ее длинным волосам, и по тонким, очень тонким пальцам.

Почему‑то Шенк сразу подумал, что это именно девочка — не девушка, не женщина, отличающаяся хрупким сложением и малым ростом. На досках вокруг нее лежало несколько картофелин, пара моченых яблок… и что‑то подсказывало Шенку, что это был не завтрак маленькой рабыни. Скорее кто‑то из толпы швырнул в ребенка… словно в подтверждение этой мысли мимо Шенка пролетел комок грязи, ударивший девочку в плечо. Она даже не вскрикнула — только еще больше сжалась, стараясь казаться еще меньше, еще незаметнее.

Шенк резко обернулся, высматривая в толпе наглеца, посмевшего поднять руку на ребенка. Продажа детей не была запретным промыслом, хотя Орден и смотрел на это довольно холодно. Но темплар не мог спокойно выносить зрелища издевательств над девочкой. Равнодушие великана‑варвара было, в общем, понятно — народ венги грубый, признают лишь силу и относятся к детям и женщинам… да по большому счету и к любому, кто не может держать в руках оружие, как к низшим существам. Но жители земель, подвластных Ордену, должны были бы вести себя иначе.

Но взгляд его натыкался лишь на мрачные, злые лица. Похоже, любой из присутствующих мог бросить камень в ребенка.

Так не бывает.

Невозможно даже представить, что все подонки, все отребье собралось именно здесь и среди этой толпы не затесалось ни одного нормального человека. Что‑то не так… но ведь это обычные люди, которых много в любом шумном городе. С ними наверняка все в порядке… значит, не все в порядке с ней.

Шенк снова повернулся к девочке, всмотрелся… И замер.

Бледную кожу можно было списать на то, что ребенка держали взаперти. Длинные ногти — Шенк видел такие разве что у молодых богатых красавиц; в последнее время длинные узкие ногти, окрашенные в розовый, золотой или даже багровый цвет, входили в моду… ладно, девочку могли готовить для постели.