Но все это будет завтра-послезавтра. Сегодня другое волнует княжича и гонит его на вежу: как же он уйдет со своей земли без Зоринки? Говорила: «Силой не принудят вступить в брак. Если не с тобой, то ни с кем». Нет сейчас того, кто был им помехой. Ныне одно может помешать – счастливый жребий Зоринки. Неужели из-за этого останется? Чужбина пугает многих, а неизвестность и подавно. Во-первых, не знают, что их ждет впереди, а во-вторых, так может сложиться, что уже никогда не вернутся к отчему порогу. И скорее всего, не видать им такой милой сердцу Тивери. А еще у Зоринки мать больная – вдова Людомила слегла от перенесенных утрат. Легко ли переступить через ее скорбь, через ее твердое «нет», уйти с изгнанником, стать с ним такой же изгнанницей, как и все?

Пристально всматривается княжич с вежи. Всех видит на несколько поприщ от Черна. Не видит только, чтобы возвращался его побратим из Вепровой вотчины – Веселого Дола. Не торопится? Или везет плохие вести?

Если и утешает его в этой кутерьме что-то, то, наверное, мысль: не один ведь будет стоять во главе отселенцев. Такой, как и ему, жребий выпал многим из младшей дружины, и среди них ближайшие соратники – Бортник, Боян и Жалейко. На них возлагает все свои надежды. Они станут во главе тысяч, дадут им лад, поведут, если придется, на сечу. Отроки зрелые, знают толк в ратном деле, по сути мужи уже… Двое из них сейчас там, где собираются отселенцы, а Жалейку, как хорошо известного в семье Зоринки, послали узнать, каким будет последнее слово девушки княжичу.

– Княжич! – поднял на дыбы коня перед воротами Боян. – Эгей, княжич! Слышишь меня?

– Слышу. Что хотел?

– Конных прибывает и прибывает, возов тоже. А где кузнецы и кузни? Где тележники и их мастеровые? Путь будет далеким и тернистым. Что станем делать, если сломается в пути воз?

– Старейшинам говорил об этом?

– А при чем тут старейшины?

– Им велено приготовить нас в путь, чтобы отселенцы имели все. Едем, поговорим со старейшинами.

И они поехали. Мимо стоящих возов, мимо людей, провожавших их настороженными взглядами. Кто-то уже пустил слух, что это и есть те, кто станет во главе отселенцев и поведет их. А кому же не хочется знать, какие люди поведут в неизвестность и приведут ли к надежному пристанищу?

Когда подъехали к приготовленным под жилье шатрам, увидели: старейшины не дремали. Вокруг них теснились поселянские предводители, каждый отчитывался, кто с чем прибыл. Их выслушивали внимательно, давали наказ, что и как делать дальше.

– Старейшинам родов тиверских, – поклонился им до земли Богданко, – почет и слава.

– Добрый день, княжич. Видим, обеспокоен чем-то. Мы слушаем тебя.

– Скажу, но прежде хочу знать, сколько пойдет со мной тиверских отроков и сколько девушек, сколько возов будет в обозе и сколько коней в дружине?

– Разве княжич не знает этого? Жребий указал на десять тысяч отроков и на десять тысяч девушек. Сколько будет коней и возов, еще не ведаем, потому что не все еще приехали.

– И все же видите, немало приехало.

– Немало, да будут еще.

– А где кузнецы и кузни? Где тележники и их мастеровые? Кто и как будет ремонтировать возы, если сломаются, кто будет ковать броню, если понадобится?

Старейшины, переглянувшись, снова посмотрели на княжича:

– Кузнецов, как и тележников, ищи, отроче, среди отселенцев.