– Он испытывает терпение господа, – процитировал Брок Лайлу. – Он хочет узнать, как высоко он может взлететь, прежде чем боги подрежут ему крылья.

– Она хотела сказать, прежде чем у него расплавятся крылья, – возразил Белл. – Она имела в виду Икара.

– Хорошо, расплавятся, – согласился Брок. – Какая разница?

К идее соединить Оливера и Агги узами брака пришли не сразу. Поначалу Брок склонялся к тому, чтобы в Швейцарии Оливер действовал так же, как дома: номинально один, но под постоянным прикрытием, и Брок намеревался лично проинструктировать его и утереть слезы. Но едва началась детальная проработка операции: сколько наличных будет у Оливера, по какому паспорту он станет путешествовать, с какими кредитными картами, под каким именем, должна ли группа поддержки летать с ним на одном самолете, жить в одном отеле или держаться на расстоянии, – Брок дал задний ход.

– Что-то меня останавливает, – признался он Беллу. – Ничего путного из этого не получится, Айден.

– Не получится из чего?

– Я не знаю, как поведет себя Оливер, – ответил Брок, – оказавшись за границей один, с паспортом на чужое имя, кредитными картами и пачкой денег в кармане, с телефоном у кровати. Даже если его будут держать под наблюдением двадцать четыре часа в сутки, жить в примыкающих номерах, следовать за ним на такси, сидеть за соседними столиками в ресторанах.

Когда же Айден Белл попросил Брока конкретизировать свои резоны, тот, что случалось крайне редко, не смог ответить по существу.

– Это все его чертовы фокусы, – пробормотал он.

Белл его не понял. Какие фортели в последнее время выкидывал Оливер, жестко спросил он, о которых Брок не удосужился доложить?

Белл родился ирландцем и оставался им. Агент был для него просто агентом. Ты платишь ему, сколько он заслуживает, а потом отбрасываешь за ненадобностью, если проку от него больше нет. Если он дурит тебе голову, надо отвести его в темный угол и сказать пару ласковых слов.

– Он же по жизни фокусник, – объяснил Брок. – Но я говорю о другом. Голова у него постоянно работает, Оливер просчитывает множество вариантов, никогда не приходя к решению, или не делится этим решением с кем бы то ни было. – Брок помолчал. – Понимаешь, он часами просиживает в спальне. Тасует карты. Жонглирует. Крутит фигурки из этих чертовых надувных баллонов. Я никогда ему не доверял полностью, а теперь у меня такое ощущение, что я вообще не знаю его. – На этом жалобы Брока не закончились. – Почему он больше не спрашивает меня о Массингхэме? – Придуманная им легенда теперь ему самому казалась нелепой. «Заделывает бреши. Носится по свету. Успокаивает клиентов». Какую надо придумать легенду, чтобы провести человека с таким умом, как у Оливера?

Но при всем этом Брок никак не мог докопаться до причины своей тревоги. Он хотел сказать, что Оливер менялся на глазах. В нем вызревала уверенность, которой не было еще пару дней тому назад. Брок почувствовал это во время просмотра видеозаписи. Он-то ожидал, что Оливер начнет кататься по полу и угрожать уходом в монастырь. Вместо этого Оливер просидел на диване, пока не зажгли свет, спокойный, как танк, словно смотрел очередную серию «».

– Евгений его не убивал. Хобэн действовал по собственной инициативе, – твердо заявил он. И полностью уверовал в свои слова, нисколько не сомневаясь в собственной правоте.