Поглощенная своими мыслями, девушка не услышала, как Касим пересек шатер; просто внезапно ощутила, что его рука обхватила ее стройную талию.

— Ты все еще ненавидишь меня? — шепнул он, и теплое дыхание коснулось волос на ее виске.

— Зачем же зря спрашиваешь? — Теперь Лорна боролась с ним только словами, уже не стараясь ускользнуть из его объятий; в этом не было нужды — она и без того могла дать понять ему, что эти прикосновения все еще ненавистны ей.

— Что же мне еще для тебя сделать? — рассмеялся шейх и поцеловал ее в затылок. — Нагрузить грехи свои на козла и во искупление их отпустить его в пустыню?

— Тебе понадобится не один козел, — съязвила Лорна. Касим опять рассмеялся и повернул ее лицом к себе. В его глазах, жадно всматривавшихся в волосы, лицо, губы девушки, изящным алым цветком выделявшиеся на медово-золотистой от загара коже, светилось неприкрытое восхищение.

— Нет, это просто какие-то булыжники в мою голову, а не слова, насмешливо произнес он. — Слова я могу заглушить поцелуями.

И, держа девушку в кольце своих рук, нагнул голову и привел свою угрозу в исполнение. Его поцелуй слегка отдавал сигаретным дымом. Лорна почувствовала, как от этой близости ее бросило в жар, а руки стали словно чугунные.

— Завтра я намереваюсь отправиться в гости к другу, в соседний лагерь, объявил шейх. — Часть пути ты можешь проехать со мной, но потом Ахмед проводит тебя обратно в лагерь. Поедем, если пообещаешь, что будешь вести себя хорошо в мое отсутствие.

— Ахмед предан тебе и проницателен, как сторожевой пес, так что его не проведешь моими трюками, — возразила Лорна. — Он никогда не доставит мне удовольствия удрать от него, потому что слишком боится вызвать неудовольствие своего хозяина.

— Да уж, конечно, моим людям хорошо известно, что я буду… скажем, недоволен. — Шейх выпустил ее и подошел к письменному столу. Зажег лампу и сел, чтобы записать что-то в большую, переплетенную в кожу книгу. Лорна, очарованная, не отрываясь смотрела, как его перо вырисовывало красивые буквы, делавшие каждую страницу книги просто произведением искусства. Он так же искусно делал весьма живые наброски с арабских скакунов и этим до того напоминал любимого ею отца, что девушка уже была просто не в силах питать к нему ту же ненависть, что и раньше.

Она никогда не говорила со своим похитителем об отце, наотрез отказываясь делиться с ним столь драгоценными и мучительными для нее воспоминаниями.

Когда через какое-то время шейх поднял голову, Лорна сразу же отвернулась и направилась к книжному шкафчику, чтобы взять рукописную копию «Серебряного Кубка» — истории Кадиса, города, где родилась и выросла его мать. Звали ее Елена. В книге была и ее подпись.

Лорна уселась на коврик и попыталась углубиться в книгу, но каждую минуту каждым своим нервом ощущала присутствие шейха. Уголком глаза она видела дымок, завивавшийся от его сигареты, и очертания крепких мускулов под шелковым кибром.

Когда же он отпустит ее?

Девушка страшилась задать этот вопрос и получить ответ… Она уже поняла, что во многом жизнь этого могущественного принца была отшельнической. Он не мог, не рискуя своим авторитетом, совершенно свободно вести себя в присутствии своих сородичей. Лишь в уединенности своего шатра мог позволить себе расслабиться и отвлечься от ежедневных забот и обязанностей; и хотя порою обращался с Лорной с кажущейся небрежностью, она видела, что ему доставляют удовольствие их беседы и совместные прогулки верхом.

И тут, словно прочитав ее мысли, Касим язвительно заметил:

— Ты можешь считать себя счастливицей, что не находишься в гареме обычного шейха, вместе с четырьмя женами и кучей наложниц.