— Они не на ходу, но ты не трогай, это собственность минобороны! Это склад ГО, мы всё что могли вывезли. Просто ничего там не трогай.

— Так всё вынесли или ничего не трогай? Мне взрывчатка нужна. Озадачь диктатора и верховного Понтифика чтобы мне дали четыре заряда по полсотни кило и взрыватели.

— Зачем? Что ты собрался взрывать?

— Прямо сейчас, ничего не буду взрывать, расслабь пока булки. Но не до конца, учти, что я к такому склонен, к небольшим цивилизационным разрушениям. Сейчас прошу, просто чтобы было. А то, когда понадобятся, хлоп по карманам — и нету.

— Не знаю, смогу ли я тебе помочь.

— Дружить. Помни, дружить со мной надо. Конец связи.

Сериями блинков перемещался по городу, многие районы которого остались таким как были, а некоторые изменились так, что щемило сердце. Баррикады, пожары, следы боев, разбитые здания, обглоданные трупы, повешенные на деревьях и поди пойми, живые вешали зомби или живых вешали других живых? Кто лучше, люди или бывшие люди?

Я стоял перед складом на улице Доменной. Старое приземистое кирпичное строение, безликое и, даже можно сказать, скучное, неопределённого года и века строения, тем не менее — крепкое и надежное, сейчас оно щеголяло дырами в стенах как девушка-подросток разрезами в одежде. Пробития стен показывали, что тут происходил бой с применением артиллерии или бронебойной магии. Ну или и того и другого. Таков уж современный мир, всякое бывает.

Пройдясь по складу, снова лицезрел два танка Т-55, пыльных, но без следов использования, десяток разбитых ящиков, грузовик шишига ГАЗ-66, и приземистый броневик, возле которого была табличка 9К35 «Стрела-10», что бы это не значило.

И как вершина красоты и военных технологий — безбожно пыльный самолёт, установленный на лафете.

— Джиииииим! Джимбо, Джимбровский, Джимми!

— Да едрёна бронированная вошь, Лёня, что ты дергаешь меня, когда я ср…. душ принимаю. Какого шницеля тебе надо, мертвый говорящий человек?

— Я хочу попросить тебя сделать волшебный летающий ковёр. В смысле — сможешь починить эту хрендулу?

Техногоблин скептически посмотрел на одну из модификаций советского МИГ-17, так же в народе именуемого «летающей трубой».

— Самолёт? Терпеть не могу всякую аэродинамику. Это и будет твоё последнее желание, о владыка?

— Джим, что ты опять о всяких желаниях, как чокнутый джинн из лампы.

— У меня контрактные обязательства, зафиксированные системой.

— Плевать я хотел на обязательства. Система! Я как держатель призывателя заявляю, что исполнитель выполнил все какие были контрактные обязательства и ничего мне не должен.

— Джим. Забудь ты про сраный призыватель, про долги. Я же тебе говорил? Ты мне ничего не должен. И жопу мы лезем добровольно и с большим энтузиазмом. Вообще, отношения между людьми так не строятся.

— Мы оба не люди, — скептически ответил техногоблин.

— Не передёргивай. Смотри сюда. Теперь, с этой секунды ты можешь свинтить отсюда со скоростью звука, и я не могу тебя удержать. Откровенно говоря, никогда не мог. И мне будет жалко, если ты так поступишь, Джим. Я считаю тебя другом.

Техногоблин нахмурился и пнул кусочек обгорелого бетона. Ветер шевелил куском плаката с устройством автомата Калашникова АК-47.

— Правда? Прямо-таки, другом?

— Да. Представь себе.

Он прищурил глаза и посмотрел на самолёт.

— Это не отменяет пиво с пенсией. И мне понадобятся ресурсы.

— Но ты сможешь починить этот самолёт, о великий техногоблин?

— Ты как-то без уважения это произносишь, будто издеваешься.