— Ты действительно дерзок, — нейтрально ответил император. — Но это даже лучше пресмыкающихся царедворцев. Но не перегибай палку, мое терпение не безгранично. Допустим, ты не нарушал никаких законов и ничего против меня не замышлял… зачем тогда сцепился с моим сыном?

— Это была полностью его инициатива. Я не смог пройти мимо дамы в беде. Каюсь, моя слабость — тяга к справедливости.

Некоторое время мы молчали. Император допил свой бокал, и Радзивилл разлил всем по второму. Никаких гвардейцев к нам не врывалось, да и я бы засек их по мини-карте.

— Я внимательно изучил присланные вами файлы. Включая координаты убежища Ивана и схрона для передачи денег. Все подтвердилось. — Он резко помрачнел и сжал кулак, не обращая внимания на впившиеся в руку осколки стекла. Хороший коньяк смешался с кровью и потек на ковер, который стоил больше моей машины. — Мой сын всегда был идиотом, но я надеялся, что он поумнеет…

— Не вини себя, — вновь вступил в беседу Радзивилл. — Люди не могут быть хороши во всем.

— Я многое ему прощал, и он потерял берега. Николай, тебе я приношу свои извинения. Их браку с Юлей не бывать, я поищу другой способ упрочить связь наших родов.

Радзивилл медленно кивнул, принимая слова императора. А тот говорил, уставившись отсутствующим взглядом стену и словно пребывая где-то далеко:

— Тимофей, соболезную по поводу твоей жены. Я действительно не знал, что Иван приложил руку к ее смерти.

— Одних соболезнований мало, Ваше Императорское Величество, — впервые заговорил Распутин-старший мертвым тоном. — Я требую головы паршивца.

— В иной ситуации об этом не могло бы быть и речи, но… — Он посмаковал болтающиеся на языке слова и смачно выплюнул: — Разумеется, я знал о его связях с японцами. И, прости, Николай, о его попытке уничтожить тебя. И решил не вмешиваться, пока ситуация не станет критичной…

Короткая пауза с тяжелым дыханием. Император сильно злился.

— Иван перешел черту, когда задумал покушение на меня и старшего брата. Мои люди доставят его к тебе… официально завтра он заболеет неведомой болезнью и умрет через неделю. Правда не должна покинуть этих стен.

Не понравился мне взгляд императора, вспомнившего о моем существовании. Ну да, он кинул кости тем, кто имел настоящее влияние, и теперь нас больше ничего не связывало. Я же для самодержца являлся угрозой, неконтролируемый наглый юноша с мощным даром.

— Что же касается тебя, Кирилл Строганов… боюсь, тебе придется задержаться. Мой глава Тайной канцелярии очень хочет знать, откуда у тебя сведения, о которых не знал даже он.