Шхуна, пришедшая только вчера вечером, принесла известие, что сегодня в порту Ситки пришвартуется русский корабль, и Мурзин уже спустился в город, чтобы завести там связи. Если кто-нибудь и мог помочь Жану сбежать из-под стражи, то это был бывший вор, этот жилистый человек с узким лицом, который так и не оставил Елену.

За завтраком она была веселой, оживленно болтала о Санкт Петербурге, царском дворе, о симпатичном графе Новикове и последнем бале в Петергофе. Елена рассказала Максутовым о Сан-Франциско и его прелестных зеленых холмах, иногда закрытых пеленой дождя. Она говорила обо всем, кроме корабля, который с каждым часом, с каждой минутой приближался к Ситке. Он даже сейчас мог проходить в залив мимо живописных островов, которые так напоминали Елене острова Адриатики. Да, море там было теплее, но никак не красивее, чем здесь.

Она медленно спустилась по ступеням, не желая выдавать свое волнение. Если Жан был на борту этого корабля, она поможет ему бежать, бежать до того, как в Ситку прибудет ревизор. Максутов сказал, что тот скоро должен прибыть, но никто не знал когда.

— Елена, — предложила княгиня Максутова, — почему бы нам не пойти в чайную и не посмотреть, как разгружаются люди с корабля? Они будут подниматься в город, и мы сможем увидеть, как они выходят из порта.

Елена тут же встала, ей даже показалось, что встала она слишком поспешно.

— С удовольствием. Мне бы хотелось прогуляться, — сказала она. — Мне бы очень хотелось прогуляться.

Хотя из чайной им почти ничего не было видно, Елена заставила себя спокойно ждать, зная, что любые новости в первую очередь будут известны здесь, будут известны задолго до того, как они достигнут замка Баранова.

Официантка выглядела возбужденной.

— Они выгружают на берег заключенных! Они будут работать в городе!

— Ирина, — Елена больше не могла ждать, — давайте спустимся и посмотрим на них!

Вначале шли солдаты, затем медленным, ровным шагом, в колонну по двое, брели одетые в серую робу заключенные; они раскачивались на ходу, словно подчиняясь единому неслышному ритму.

Первыми шли рыжебородый гигант и худощавый человек с искривленным лицом. Глаза их не привыкли к солнцу, они щурились и мигали, долго простояв в темном складе. Один человек выделялся своим ростом даже несмотря на то, что шел он с опущенной головой. Это мог быть Жан.

— Елена! — Ирина поймала ее за руку. — Посмотри! Разве он не великолепен?

Заключенный выпрямился и теперь нес свои цепи по этому городу, где его когда-то знали, как другие носили бы почетные награды. У него отросла лохматая борода и длинные волосы... он очень, очень похудел! Однако он не потерял прежней уверенности и шел гордо, с высоко поднятой головой и ясными глазами. Как она могла вообразить, будто его можно сломать или приручить! Его нельзя было подчинить, он останется таким всегда.

Он шагал рядом с человеком меньшего роста, тоже бородатым, но Елена смотрела только на Жана. Она подошла к краю тротуара, надеясь, что он увидит ее, узнает, что она здесь и что она поможет ему.

— Жан! — она, должно быть прошептала его имя, потому что Ирина вдруг обернулась и посмотрела на нее.

— Вы с ним знакомы?

Глаза Ирины сверкали от возбуждения и любопытства.

— Да... да, знакома. Я хорошо его знаю. Я люблю его.

— Вы могли бы не говорить этого. Я вижу. — Ирина снова посмотрела на Жана. — Да, без этой бороды, постриженный... — Она бросила взгляд на стоящую рядом Елену. — Поэтому вы и вернулись? Вы знали, что его переведут в Ситку?

— Я вернулась с надеждой, — ответила Елена.

Жан зябко повел плечами под тонким пальто.