Дочь главного инспектора только рассмеялась.

– Пустое! – заявила она, накрутив на палец рыжеватый локон. – Мне даже лестно было ощутить себя героиней светских сплетен. Да и папенька так забавно гневался…

Забавно? Вот уж не думаю.

Я кисло улыбнулся:

– Рад, что все разрешилось.

– Уверена, завтра все и думать забудут об этом недоразумении, – легкомысленно заметила девушка и полюбопытствовала: – Виконт, вы и вправду знакомы с Альбертом Брандтом? Его называют самым загадочным поэтом современности! Как вы познакомились?

– Дело было в… – Я запнулся, не сумел отвести взгляд от завораживающих девичьих глаз и неожиданно для себя самого ответил чистую правду: – В Афинах, если память мне не изменяет…

– В Афинах?

Давление в висках сделалось невыносимым, и я подтвердил:

– Да, – но сразу нашел в себе силы поправиться: – Или в Ангоре, точно не помню. Альберт попал в сложное положение, и я оказал ему небольшую услугу. С тех пор мы общаемся.

– Как интересно! – охнула дочь главного инспектора. – Вы много путешествовали?

Вместо ответа я предложил:

– Елизавета-Мария, позвольте рассказать вам об этом за танцем? Полагаю, теперь это не вызовет ненужных кривотолков… – И обмер от собственной смелости в ожидании ответа.

– Разумеется, виконт!

Мы присоединились к кружащимся в вальсе парам, я начал вести девушку и сразу понял, что танцует Елизавета-Мария несравненно лучше меня и дабы окончательно не ударить в грязь лицом, следует отвлечь партнершу разговором.

И не наступить на ногу. Только бы не наступить ей на ногу…

– Мама умерла, когда мне было пять, – сообщил я девушке, – отца это просто подкосило.

– Мне очень жаль…

– Не припомню, чтобы мы с тех пор задерживались где-нибудь дольше, чем на полгода.

– Наверное, объехали всю империю?

– Нет, не всю, – рассмеялся я, смехом маскируя нервозность. – Но повидать довелось немало.

– И где понравилось больше всего?

Я ответил без колебаний:

– Новый Вавилон – сердце империи.

Соображениями, что он же – и разъедающая империю язва, делиться не стал.

– А ваш друг Альберт? – поинтересовалась Елизавета-Мария. – Он и в самом деле такой странный, как о нем говорят?

– Не более странный, чем остальная богема, – ответил я с видом многозначительным и даже загадочным. – Читали о дирижере, который наложил на себя руки из-за потерянной палочки?

– Да, просто ужас!

В этот момент музыка смолкла, и мне пришлось отступить от девушки.

– Приятно было познакомиться, виконт, – улыбнулась на прощание Елизавета-Мария и легкой танцующей походкой зашагала прочь.

Взгляд удивительных глаз прекратил дурманить сознание, и я выдавил из себя:

– Мне тоже. Мне тоже…

Во рту пересохло, нестерпимо захотелось промочить горло, но прежде чем успел дойти до фуршетных столов, меня перехватил Роберт Уайт.