Не успел Мурчаль довести до середины рассказ о том, как они с Клоком шли к месту встречи и в дороге повздорили с какими-то свинобразами, Галена прервала его, запрыгала вверх-вниз, указывая на восток.

– Глядите! – вскричала она. – Вот они!

И вправду, Макаса, наконец, появилась. Пришел с ней и Уолдрид, сменивший темный кожаный плащ и штаны на роскошный фиолетовый матросский костюм со всеми атрибутами, положенными мореплавателю. Лицо он по-прежнему прятал под капюшоном – скорее всего, чтобы не привлекать внимания солдат Альянса, стоявших в карауле на вершине утеса. Примерно так же была одета и Макаса, только ее наряд отличался пурпурным жилетом и поношенной черной капитанской треуголкой, лихо заломленной на затылок.

– Опаздываете! – поддразнил обоих Арам.

– Не опаздываем, а задерживаемся, как и принято в высшем свете, – протянул Уолдрид.

Ради такого случая неупокоенный вылил на себя немало жасминной воды и надел самые блестящие черные сапоги.

– Что вас так задержало? – спросил Арам, крепко обнимая Макасу.

Девушка хлопнула его по спине, отстранилась и кивком указала туда, откуда они появились.

– У меня для тебя сюрприз, – отвечала она. – Вот оттого и задержка. Что ты сотворил с волосами?

– А ты с носом? – парировал Арам – в ноздре Макасы поблескивала крохотная золотая серьга.

– Клоку нравится! – пролаял гнолл. – У наших дам пользуется большим успехом.

– Вот, а дамы гноллов ошибаться уж точно не могут, не так ли? – подмигнув, Макаса повернулась к Мурчалю, и тот добрых пять минут не выпускал из объятий ее ноги, неудержимо всхлипывая и вереща:

– Мркса! Мркса!

Наконец сверху их окликнули солдаты Альянса, спрашивая, все ли в порядке.

– Ну так где твой большой сюрприз? – спросил Арам.

– После, – сказала Макаса. – Почтим сперва память Дреллы.

Так они и сделали, молча встав перед деревом полукругом. Даже Уолдрид, тронутый, склонил голову, сунув ладони за пояс.

Когда солнце скрылось за вершинами гор и все вокруг укрыла прохладная тень, Арам откашлялся, поднял голову и запел – со всем старанием, достойным колыбельной песенки Дреллы:

Тут его голос дрогнул. Певец из него был неважный, однако он полагал своим долгом сделать все, чтоб Дрелла узнала: они здесь, они ее не забыли. Переведя дух, он запел дальше, и очень удивился, услышав вторящие ему голоса друзей. Телагос пел так дивно, что от его голоса волосы на предплечьях поднимались торчком. Мурчаль же… оставался самим собой и старался изо всех сил. Макаса, всю жизнь певшая матросские песни, ни разу не запнулась, любую ноту брала уверенно, громко, с задушевностью морехода.

Опустившись на колени, Арам погладил сырую землю у корней дерева, полез в карман и вынул осколок Алмазного Клинка. Беречь этот осколок доверили Араму, и мальчик точно знал, где ему самое место. Выкопав среди корней ямку, он уложил туда осколок и засыпал его несколькими горстями земли. Прежде, чем он успел встать, дерево дрогнуло, заскрипело, потянувшиеся из глубины корни оплели место, куда он спрятал осколок, и снова ушли под землю – несомненно, увлекая спрятанное с собой, к самому сердцу чудесного дерева.

– На будущий год мы вернемся, – прошептал Арам. – Обещаю.

– Ну что ж, встречу необходимо отпраздновать, – предложил Уолдрид, уже вынувший из заплечного мешка плоскую фляжку. – И кстати, Макаса, не пора ли раскрыть наш секрет?

– О! Да, конечно! – озорно улыбнулась девушка. – Идемте, тут недалеко.