— Тогда я буду называть тебя Фин. Как тебе?

— Фин, — повторил я. Коротко и ясно. — Неплохо.

— Хорошо, — улыбнулась Маршели. — Значит, теперь ты Фин.

Так и получилось, что Маршели Моррисон дала мне имя, которым меня называли до конца жизни.

В то время первоклассники в первую неделю проводили в школе только часть дня. После обеда мы уходили. В первое утро нас с Артэром подвезли до школы, но домой мы должны были идти сами — в конце концов, это всего миля. Артэр ждал у ворот — меня задержала миссис Маккей, чтобы вручить записку для родителей. Когда я вышел, Маршели уже была далеко; она шла одна. Мы промокли, когда возвращались из магазина, и остаток утра сидели на радиаторе, чтобы обсохнуть. Сейчас дождь перестал.

— Скорее! Я тебя жду! — Артэру не терпелось попасть домой: он хотел половить крабов в приливных озерцах за своим домом.

— Я пойду домой через ферму Мелнес, — сообщил я. — Это короткий путь.

— Что?! — Он посмотрел на меня, как будто я тронулся умом. — Это же очень долго!

— Вовсе нет. Я срежу по дороге Кросс-Скигерста, — я понятия не имел, где это, но, по словам Маршели, это был самый короткий путь из Мелнес в Кробост.

Я не стал ждать, пока Артэр возразит, и побежал следом за Маршели. Догнал я ее, уже запыхавшись. Она хитро улыбнулась:

— А я думала, ты пойдешь домой с Артэром.

— Я решил пройтись с тобой до Мелнес, — сказал я небрежно. — Это короткий путь.

Маршели смотрела недоверчиво:

— Для короткого пути это слишком долго. Но, — тут она пожала плечами, — я не могу запретить тебе идти со мной, раз ты этого хочешь.

Я мысленно улыбнулся и с некоторым трудом подавил ликование. Когда я оглянулся, Артэр недовольно смотрел на нас.

Дорога на ферму отходила от основной незадолго до поворота на Кробост. Прерываясь редкими тропинками, она тянулась на юго-восток по торфяному болоту, которое простиралось до самого горизонта. Но здесь местность была выше, и, оглянувшись, можно было увидеть дорогу до самого Свэйнбоста и Кросса. Дальше — целый лес могильных камней на кладбище Кробоста, а за ними — только море у западного берега. Северная часть Льюиса ровная; ни холмы, ни горы не мешают облакам нестись через Атлантику к проливу Норт-Минч. Поэтому погода здесь переменчивая: свет и сумерки сменяют друг друга — дождь, потом солнце, черные тучи, синее небо. И радуги — в детстве я видел очень много радуг, особенно двойных. И в тот день мы видели радугу: она быстро поднялась над торфяным болотом, яркая на фоне черно-синих туч. Это было так красиво! Словами описать невозможно.

Дорога шла слегка под уклон, и впереди в низине показалась ферма. Заборы здесь были в относительном порядке, на пастбищах паслись овцы и прочий домашний скот. Высокий амбар с красной крышей и белое здание — дом фермера — окружали каменные подсобные постройки. Мы остановились у выкрашенных в белый ворот; за ними начиналась грунтовая дорога, ведущая к дому.

— Не хочешь зайти, выпить лимонада? — спросила Маршели.

Но я к тому времени уже сильно нервничал. Я не знал, где нахожусь и как мне добраться домой, зато прекрасно понимал, что опоздаю. Я заранее чувствовал гнев мамы.

— Лучше не надо, — я посмотрел на часы, стараясь не хмуриться. — Я немного опаздываю.

Маршели кивнула.

— Когда идешь короткой дорогой, всегда опаздываешь, — она радостно улыбнулась. — Приходи ко мне играть в субботу утром, если захочешь.